— С мужем я разберусь как-нибудь без тебя, ладно? Ты бы лучше о матери позаботился, чем в чужом белье копаться.
Николай буркнул что-то нечленораздельное и удалился. Маринка посмотрела на Алексея. Он по-прежнему мирно спал, причмокивая пухлыми губами. И что делает этот абсолютно чужой человек у нее дома? Почему он спит в родительской постели? Непривычное, странное ощущение.
Ближе к девяти пришла мать. Она на цыпочках прошелестела по коридору и заглянула в комнату. Увидев сидящую у окна Маринку, подмигнула ей:
— Ну как?
— Все хорошо, мама, — ровно ответила девушка.
— Как я рада, как я рада! — всплеснула руками мать. — А то вчера весь день боялась, как бы ты чего не выкинула. Ты же у меня такая… Никогда не знаешь, что тебе в голову взбредет. Но теперь я спокойна. Как тебе вчерашнее гулянье? По-моему, здорово! Гости такие довольные остались…
Маринка слушала мать вполуха и машинально кивала. Где-то через час зашевелился Алексей. Похоже, пробуждение в этот день было для него непростым. Мать охнула и мгновенно растворилась за дверью. Слышно было, как на кухне она трясет Николая:
— Вставай, Колька, вставай! Там зять проснулся, завтрак надо срочно готовить!
— А в гробу я видал вашего зятя! — буркнул недовольный Николай. — Нигде от вас покоя нет!
— Доброе утро! — сказала Маринка Алексею и попыталась улыбнуться.
Парень неуверенно сел в кровати, обхватил руками голову, которая, похоже, просто разваливалась на мелкие части, и огляделся. События вчерашнего вечера явно припоминались с трудом. Но наконец он сориентировался на местности, поскольку пристально посмотрел на Маринку и широко улыбнулся:
— Доброе утро, жена!
Он попробовал потянуться к ней через кровать, но потерял равновесие и рухнул лицом в подушки. Девушка поморщилась:
— Вставай, Алексей! Уже мама пришла… Неудобно…
Молодой муж встал, покачиваясь, и растер руками виски. Его мутило.
— Пойду умоюсь, что ли…
— Только брюки надень!
Алексей посмотрел себе на ноги и покраснел. Кое-как натянул брюки и вышел из комнаты.
— Доброе утро, зятек!
— Доброе утро, тещенька! — донеслось из коридора.
— Ну как вы? Может, рассольчику, Лешенька?
— Пожалуй… — протянул зять.
Маринка встала и прошлась по комнате. За дверью кипела обычная жизнь, но это была не ее жизнь, и, что с этим делать, было совершенно непонятно.
Из ее памяти стерлось, как отгуляли второй день, как проводили родственников жениха и других гостей. Борьки уже не было — он умчался в Москву на важный зачет. Без него было отчего-то грустно.
Еще ночь прошла в квартире Смирновых в прежнем составе с прежним результатом. Только Маринке на сей раз удалось немного поспать, прикорнув на стуле, положив руки и голову на подоконник. Попытки Алексея приласкать Маринку вызывали у девушки бурный ужас и физическое отвращение такой силы, что она не могла справиться с подступающими приступами тошноты.
После окончания всех торжеств мать принялась подводить итоги мероприятия и рассматривать подарки. Маринка сидела рядом и рассеянно смотрела куда-то прямо перед собой. Ей к этому времени стало совершенно очевидно, что никакой нормальной семейной жизни с Алексеем у нее не получится.
— Ну и скупердяи эти Филипповы! — громко возмущалась Лидия Ивановна. — Всучили нам настольную лампу за семнадцать рублей! Небось самим не нужна просто. А Козловы! Тоже хороши. Зачем они подарили детские игрушки? Кому они сейчас нужны? Нет чтобы деньгами отдать… А вот этот сервизик я, пожалуй, себе оставлю… Ты не против, Мариночка?
— Нет…
— Он вам сейчас все равно не нужен. Куда вам в общежитие такой сервиз? Пусть лучше тут в серванте для красоты постоит. А вы встанете на ноги, потом сами себе выберете что понравится… Вот эту вазочку можете забрать себе, нам она ни к чему. А вот тут денег немножко, пусть у нас пока останутся. Мы с Николаем так потратились на свадьбу…
Маринка согласно кивала головой, вполуха слушая бормотание матери. Ей было все равно: вазочка ли, сервизик или вообще ничего. Она для себя уже приняла решение, осталось только воплотить его в жизнь.
Июнь прошел в разъездах. Маринка сдавала экзамены, у нее был повод бывать в Петровском очень редко. Ноги ее туда после свадьбы просто не несли. Так, заезжала на несколько часов — и торопилась назад в Серпухов, хотя никакой серьезной потребности в этом не было. Маринка сама никому не говорила о свадьбе, но невесть каким образом через несколько дней все знакомые в училище уже знали об этом. Мало кто поздравлял ее с браком, больше было тех, кто сожалел о том, что партия не столь блестяща, как заслуживала бы эта красивая, веселая и талантливая девушка. Все удивлялись скоропалительности поступка Смирновой, зная ее рассудительность и неприступность. Но жизнь продолжалась, и после замужества число Маринкиных воздыхателей только увеличилось: семейный статус привлекательной дамы дразнит иногда мужчин посильнее любых других женских завлекаловок.
Поэтому, когда Маринка бродила вечерами по серпуховским узким улочкам, ей казалось, что все произошедшее с ней и Алексеем — только неприятный сон, видение, которое скоро растает. Она все еще не осознавала до конца серьезности своего шага. Ей вдруг снова захотелось в Москву, в театральное училище, чтобы разом изменить все в жизни, исправить, начать сначала. Она ощутила всем сердцем свою молодость, безграничность жизненных возможностей, простиравшихся перед ней.
Именно тогда у Маринки явственно проявилось легкое грызущее ощущение совершенной ею ошибки, но оно не стало еще фатальным, изнуряющим. Казалось, ей стоит только принять решение — и все наладится, изменится, придет в нормальную, успешную колею. И все же что-то удерживало ее от этого решения, что-то, через что она никак не могла перешагнуть. И это «что-то» включало в себя не только заботы о матери, не только попытки удержать воспоминания детства, но и весьма конкретный персонаж, имя которому было Алексей Нехристенко и который с некоторых пор являлся ее законным мужем…
После того как отгуляли выпускной бал в училище, никаких поводов оставаться дольше в Серпухове не было. Протянув там у подружки под разными поводами еще недельку, Маринка наконец скрепя сердце вернулась в Петровское. Было очень непривычно идти с автовокзала не к себе домой, а в общежитие. Там ее уже с нетерпением дожидался Алексей. За время ее отсутствия он на славу потрудился над устройством их семейного гнездышка: в общежитской комнатенке был сделан косметический ремонт, привезена нехитрая мебелишка.
— Вот, мама твоя и занавесочки сшила, — смущаясь, похвастался Алексей. — Так уютней будет. А я у соседей столик по дешевке купил… Я так скучал по тебе!
Супруг двинулся к Маринке с раскрытыми объятиями. Она сделала вид, что не заметила этого порыва, ловко ушла от его рук. В тесной комнатенке, несмотря на недавно сделанный ремонт, висел тягучий запах чужого коммунального жилья, сантехника была в ужасном состоянии.
— Я устала, Алексей! Давай спать! — сказала Маринка тихо. — Ты давай спи на диване, а я себе на полу постелю.
— Какой пол, Марина, что ты говоришь? Мы с тобой разве не муж и жена?
Алексей снова попробовал обнять девушку, но она вырвалась и посмотрела на него холодно, почти зло:
— Ну так где спишь — на диване или на полу? Алексей, вздохнув, взял покрывало и начал стелить себе на полу. Потом неторопливо разделся, обнажив крепкую, загорелую грудь. Маринка даже не посмотрела в его сторону.
— Спокойной ночи! — сказала она, выключила свет и, не раздеваясь, нырнула под одеяло. И долго еще не могла заснуть, слыша, как на полу ворочается и кряхтит Алексей. Обоим было не по себе.
Кое-как перебившись вместе с Алексеем одну ночь, Маринка отправилась устраиваться на работу, а заодно — подыскивать себе другое, отдельное от мужа, жилье. Именно к такой мысли она пришла уже на третий день после свадьбы, обдумывая свое предстоящее житье-бытье. Алексею о своих планах она, конечно, ничего не сказала.