— Я вот тут с тобой посоветоваться хотел, — начал между тем Соловьев, хитро поглядывая на сидящую подругу. — Вот пожил я тут один и понял, что больше так не хочу. Социальный я человек. Надо в жизни что-то менять. Сколько можно уже с бабкой маяться?
Сердце Смирновой забилось с удвоенной силой, кровь бросилась в щеки.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Да жениться я собрался, жениться… Ячейку общества образовать хочу. Вот, смотри, даже кольца купил! Нравятся?
Димка порылся где-то в недрах письменного стола и достал маленькую бархатную коробочку, протянул ее Маринке. Та взяла кольца дрожащей рукой. Ошибки не было: в ее ладони лежали два тонких обручальных кольца. Горло Маринки перехватил спазм, выступили слезы, она переводила глаза с колец на улыбающееся лицо Соловьева. Она столько лет ждала этого мгновения!
— Как красиво! — выдавила она наконец.
— Еще бы! Можешь примерить.
— Как ты с размером угадал!.. — Маринка глаз не могла отвести от тонкого колечка на безымянном пальце.
— Я даже день свадьбы наметил. Помнишь, как мы с тобой тогда хотели… Вера, Надежда, Любовь, тридцатое сентября, скоро уже. Кольцо-то снимай, мало ли что… На второе денег нет, — сказал Димка и забрал кольца, сам ими полюбовался, придвинув к свету. — Но теперь мне очень важно услышать твое мнение. Ты меня все-таки столько лет знаешь, может быть, даже лучше всех. — Он снова приложился к бутылке.
Маринка сидела ни жива ни мертва. Ей казалось, еще мгновение — и она упадет в обморок, так трудно вдруг стало дышать. Она даже представить не могла, что Соловьев сделает»ей предложение таким образом. Ну и что теперь? Как будто у нее есть сомнения! Только как это потом объяснить матери? Впрочем, плевать!
— Да, конечно… — робко произнесла она и улыбнулась.
— Вот и хорошо!
Димка снова довольно долго рылся где-то в столе и достал на сей раз небольшой затертый, но пухлый конверт.
— Смотри, что я тебе сейчас покажу! — Он довольно долго, сопя и причмокивая, перебирал стопку с фотографиями и протянул Маринке наконец две из них. — Только смотри внимательно!
Обалдевшая Смирнова склонилась над фото. Изображения поплыли перед глазами. На одной из них была изображена в полный рост полуодетая пышногрудая девушка, от силы лет восемнадцати. С другой застенчиво улыбалась стройная, изящная брюнетка постарше, с тонкими, но некрасивыми чертами лица. Маринка застыла в недоумении, едва не разрыдавшись, потом удержалась и подняла на Димку огромные непонимающие глаза.
— И что это такое? — срывающимся голосом спросила она, еще не веря происходящему.
— Какая из них тебе больше нравится? Вот эта, Мила? — Соловьев, улыбаясь, ткнул пальцем в блондинку. — Или вот эта, Света? — Он указал на брюнетку.
— Но, Димка… Я чего-то не понимаю… — Сознание Смирновой отказывалось переварить услышанное. Было такое ощущение, что она рухнула откуда-то с высоты и, все ускоряясь, неизбежно летит в пропасть.
— Что ж тут непонятного? — в свою очередь Димка. — Я же тебе все объяснил. Надоело жить с бабкой бобылем. Я собрался жениться. У меня есть две подходящие для этого кандидатуры. Мила работает официанткой в ресторане, она просто, м-м, — Соловьев причмокнул губами, — лапочка! А Светлана — женщина серьезная, твоя коллега, кстати. Работает в нашей старой школе учительницей истории. Или у тебя есть еще какие-то предложения? Скажи, я обдумаю…
Минуту Маринка молчала, не зная, что ей делать и говорить. Отрезвляющая ясность ударила ей в голову. Сволочь! Он издевается над ней! Первым желанием было разорвать фотографии и выйти, громко хлопнув дверью. Но Маринка удержалась и не сделала этого.
— Ты, кажется, мне выпить предлагал? Я созрела. — Маринка, не дожидаясь нового приглашения, сама потянулась к бутылке и залпом выпила несколько глотков. Ее замутило, комната поплыла перед глазами.
— Ты бы хоть закусила. — Димка заботливо подвинул ей тарелку с остатками колбасы. — А то нехорошо так.
— Очень хорошо! — заверила его Маринка и уселась на диване, закинув ногу на ногу. Водка придала ей храбрости. — Значит, у нас есть две кандидатуры… Это тоже замечательно! Две — всегда лучше, чем одна, правда ведь? Сейчас посмотрим… Дайка мне фотографии.
— На. — Удивленный ее поведением, Димка протянул подруге фото. Смирнова с выраженным интересом уставилась на них.
— Так, эта, как ее?..
— Мила… — подсказал Димка.
— Да, конечно! Милочка… Толстовата, грубовата, прямо скажем. Похожа на сексуальную корову. И, вероятно, глупа необыкновенно! Нам такое не подходит. Мы слишком тонки и интеллектуальны для обычных женщин! А вот Светлана… — Смирнова натянуто улыбнулась. — Очень даже ничего для наших целей. Наверно, страдает от своей не слишком звездной внешности. Закомплексована проблемами в личной жизни. К тому же, вероятно, она постарше тебя годика на три. Но это и хорошо. Будет тебя больше любить и не изменять с другими мужиками. Ты для нее всегда будешь мальчиком, которого надо холить и лелеять. Так что, дорогой, — Маринка небрежно вернула Соловьеву фото, — я ставлю на Светлану. А ты смотри сам.
— Но, Марина… — Соловьев по-рыбьи широко открывал и закрывал рот, силясь что-то произнести. — Ты меня не поняла… Я совсем не то… Это глупо… Я хотел…
— Я все прекрасно поняла, чего ты хотел, дорогой! Просто надоело жить бобылем, собрался жениться. — Маринка, не удержавшись, громко всхлипнула, отвернулась от лампы и встала с дивана. — Гуд-бай, май лав, как у вас там, в Америке, говорят. Кстати, у меня тоже есть новости. Но о них я тебе расскажу в другой раз. Поздновато уже, мне пора домой…
— Маринка, постой! — вскочил следом за ней. — Ну пожалуйста! Не уходи так!
— И не перепутай: наша — Светлана! — Смирнова ослепительно улыбнулась сквозь слезы и махнула рукой. — Ты прости, но выйду я через дверь, и провожать меня не надо!
Она повернулась на каблучках и грациозно вышла из Димкиной комнаты. Ее силы воли хватило ровно на то, чтобы не упасть в чужом коридоре, на ощупь найти входную дверь и отпереть неподатливый замок. Как только Маринка вышла из коттеджа, у нее началась такая истерика, какой не случалось уже очень давно. Она, сняв туфли, брела босиком по темным улицам Петровского и рыдала в голос. В конце концов упала на скамейку у фонтана, того самого, где когда-то Соловьев давал ей страшную клятву, и застонала, не в силах справиться с нахлынувшими рыданиями.
— Дамочка, вам плохо? Вам помочь? — Рядом немедленно нарисовался какой-то невысокий участливый алкоголик с открытой бутылкой какой-то бормотухи.
— Нет… — слезы прошептала Смирнова. — Мне уже никто не поможет! Хотя, впрочем… Дай выпить!
Алкоголик опустился на скамейку рядом и заботливо протянул ей бутылку:
— Самогончик свеженький, сам делал, вам понравится… Смирнова вдохнула мерзостный, вонючий запах спиртного и, зажмурившись, сделала несколько больших глотков.
— В жизни не пила такой отравы! Впрочем, спасибо, дяденька!
— На здоровье! — Мужик шумно выдохнул и тоже приложился к бутылке. — Жаль, закусить нечем!
— Ничего, и на том спасибо!
— А ты красивая… Я бы женился на тебе, — вдруг мечтательно сказал гражданин.
— Что вы сказали? — вдруг очнувшись, переспросила она.
— Эх, женился бы на тебе… Ах, эта свадьба пела, пела и плясала, — затянул мужик. — Ой, девушка, куда же вы? Туфли, туфли забыли!
Схватив туфли в охапку, Маринка босиком, на непослушных ногах отправилась домой. Ей было очень плохо, но по крайней мере она перестала плакать. В голове уже созрела безрассудная, но спасительная идея.
— Я тебе отомщу! Ты еще увидишь! — говорила она в пустоту и грозила невидимому обидчику кулаком.
Дома ожидание утра тянулось мучительно долго. В отличие от большинства граждан, у Маринки всегда были непростые отношения с алкоголем. Даже выпив совсем немного вина, уснуть после этого она уже не могла, словно бы отказывали внутри, в психике, какие-то тормоза. А в этот вечер смесь была просто убийственная: водка, заполированная самогоном.