— Да гони ты его, мама, в шею, — не выдержала Маринка. — Я тебе уже давно говорила. Это же просто сволочь!
— Не смей так о нем! Он твой отчим, он Кристинке отец!
Маринка встала из-за стола и налила себе чай, чтобы успокоиться. Спорить с матерью было бессмысленно. Лидия Ивановна сидела с обиженным видом и громко хлюпала носом. Пришлось подавить все сильнее накапливающееся раздражение. Она подошла к матери и взяла ее за плечи:
— Что я могу сделать для тебя, мама?
— Дочь, помоги! — сразу воодушевилась Лидия Ивановна. — Нужны деньги, чтобы Николая закодировать. Потом все будет хорошо. Он пойдет работать, и мы тебе все отдадим.
— Сколько? — Маринка вздохнула и пошла к своему тайнику в старой швейной машинке, куда складывала мелкие деньги на одежки к лету Илюшке и себе.
— Да сколько дашь! Вы же тут в Москве, вам проще, чем нам, в провинции.
— Держи, мама. — Голубева, не пересчитывая, отдала ей все деньги. — Только не покупай ничего Николаю, я тебя очень прошу!
— Вот спасибо, дочь! — обрадовалась Лидия Ивановна, заворачивая деньги в платок. — Выручила меня.
В спальне заплакал Илюшка. Маринка вышла и вернулась, держа его на руках.
— А что это он у тебя такой худенький, дочь? Плохо кормишь, наверно?
— Мама, перестань!
— Ладно, не обижайся. А у Соловьева-то твоего такое происходит! Бедный Лев Дмитриевич! За что все это на его голову сыплется?
— Что еще? — У Маринки сердце в пятки ушло. — Что-то с Димкой? Или с Ленкой?
— С охламоном-то этим что будет! Ему море по колено. Все нормально у твоего Димки. Гуляет по-черному, девок по всей округе портит. Хоть и больной, а все туда же!
— Мама, почему больной?
— Весь город знает, что он с головой не дружит, только тебя жизнь ничему не учит! Как околдованная! — вскипятилась мать.
— Ладно, проехали. Так что случилось?
— Светка, бедная, на двух работах разрывается, а он, скотина, катается на лыжах, отдыхает и, представь себе, поет в городском хоре!
— Это Димка-то поет? — Маринка не удержалась и прыснула.
— Тебе все хиханьки! И сестрица Димкина тоже тот еще фокус выкинула… Вот семейка!
— Наташка?
— Она самая. Как Лев Дмитрич все это пережил? Я как мать его так понимаю! Бедный человек. Все сделал для своих детей, а они его так…
— Мама, говори скорее, что с Наташкой? — ] воскликнула Маринка взволнованно.
— «Что», «что»! У нее же все было хорошо: отличница, последний курс, отправляют за границу на работу. Постарался отец-то для дочери. Уже почти все документы оформлены были… И тут во время медкомиссии выясняется, что она беременна! Такой позор отцу! Какая уж тут заграница! Отец, умный человек, сразу ей сказал: делай аборт, попробуем все уладить. А она уперлась — не буду, и точка!
— Может, и правильно сделала? — задумчиво сказала потрясенная новостями Маринка.
— Ты точно не в себе, девка! Я тебе всегда говорила, ты ненормальная, вся в отца, он тоже психованный был! — торжественно произнесла мать. — Ну так слушай дальше. Эта вертихвостка не только насчет аборта отца ослушалась, но и замуж против его воли вышла, представляешь! За какого-то ханурика, рыночника! Ни жилья у него, ни денег! Мотается туда-сюда. Это она-то, красавица, которая с будущими дипломатами училась, могла себе даже принца испанского захомутать. Ужас какой!
— Мам, а где они с ним живут?
— Лев Дмитрич, благородная душа, оставил им квартиру в Москве. Наташка все-таки его любимица была. Там и живут. А рожать ей уже летом…
Осчастливленная Лидия Ивановна, рассказав еще какие-то местные новости, торжественно отбыла в Петровское. А Маринка не спала всю ночь — сидела в задумчивости у кроватки Илюшки. Павел Иванович безмятежно храпел в соседней комнате. Как же быстро летит время! У ее маленькой Наташки-первоклашки будет ребенок! А кажется, что она сама еще настоящий ребенок в белых кудряшках… Все в памяти, до мелочей. Даже те варежки, которые она когда-то Наташке подарила. Впрочем, сколько лет они уже не виделись? Наверно, лет пять… Девочка должна была сильно измениться за это время, повзрослеть! Как она сейчас? Мать права, Наташка своими руками сломала карьеру, к которой так стремилась. Как Димка. Что она обрела взамен? И стоят ли мужчины того, чтобы ради них так круто разворачивать жизнь?
Глава 8
СУДЬБЕ ВОПРЕКИ
Как только наступили первые теплые деньки в середине апреля, Маринка снова засобиралась в Петровское. В этот раз она попросила мать заранее договориться с Матвеевной, чтобы та сдала ей с Илюшкой комнату на все лето. Как только был получен ответ, что старушка не возражает, Маринка поставила Павла Ивановича перед фактом своего отъезда на все лето. Тому ничего не оставалось, кроме как согласиться.
В Петровском уже была настоящая весна. Снег сошел практически везде, сквозь черную землю пробивалась первая травка. Настроение у Маринки мгновенно стало просветленно-романтическим. Всегда весной ей хотелось каких-то новых, ослепительных перемен, душа щемила как у семиклассницы. Казалось, что именно сейчас вдруг случится что-то такое, что переменит всю ее прошлую жизнь, закружит, унесет могучим потоком — даже тени не останется. Отчего-то хотелось до конца отдаться этому чувству.
В первый же день своего пребывания Маринка не удержалась, подхватила на руки сына и отправилась к дому, где жили Димка с женой. Светка увидела ее, гуляющую, с балкона, радостно замахала рукой:
— Маринка! Маринка! Как здорово, что ты приехала! Поднимайся к нам, скорее! У меня Ленка прихворнула, но это незаразное.
Голубева улыбнулась и поднялась. Она знала, что зря это делает, но очень уж ей хотелось увидеть Димку. Однако оказалось, что того нет, а у Ленки приключилось легкое расстройство желудка после ясельной еды. Светка сидит с ней дома и уже на стенку лезет от скуки.
— Ты не представляешь, что тут у нас происходит, — с ходу стала рассказывать Светка после поцелуев и обоюдных восхищений малышами. — После твоего отъезда муж мой как с цепи сорвался! Он же ненормальный просто! И главное — летом я нарадоваться не могла: такой заботливый стал, всегда с ребенком, всегда Ленка ухоженная! А сейчас все по новой: пьет, гуляет, дома не ночует. Ума не приложу, что делать. Помогай, Маринка! Ты одна с ним справляешься!
— Мерзавец какой! — совершенно искренне сказала Маринка. — Пусть только попадется мне на глаза! Я ему задам как следует!
Они посидели еще часок, но Димка так и не появился. Илюшка капризничал — он проголодался и хотел спать. Маринка засобиралась домой.
И тут раздался сильный удар во входную дверь, как будто кто-то распахнул ее ногой, из прихожей долетел шум, пьяные выкрики.
— Это Митя! — побледнела сразу Светка, бросаясь в прихожую. — Он снова пьяный!
— Где тебя носило, козел? Надо же было так нажраться! У тебя ребенок дома, ты забыл? Тебе же пить нельзя, помрешь! Стыд какой! — услышала Маринка громкий шепот Димкиной жены и какую-то возню.
— А нам все равно! А нам все равно! — заголосил Соловьев. — Смерть не так уж страшна по сравнению с жизнью, и вообще, лучше ужасный конец, чем ужас без конца! Глаза бы мои на тебя не глядели! Уйди с дороги.
— Заткнись, нахал! Не позорь меня при людях. К нам Марина пришла.
— Марина? — Голос Димки как-то сразу стал трезвее и тише. — Какая Марина?!
— Да куда же ты в таком виде!
Вероятно, она пыталась удержать его, но было уже поздно. На всех парах Соловьев ввалился в гостиную и упал перед Маринкой на колени. У него было небритое, помятое лицо, на котором узнаваемыми были только большие серые глаза…
— Моя принцесса приехала! Почему же ты раньше не сказала? Я бы… — Он попытался обнять ее за ноги. Маринка увернулась, взяла на руки ребенка и быстро встала с дивана, с опаской глядя на Светку. На той лица не было.
— Митя, ну что ты несешь? Мариночка, прости его. Он, когда пьяный, ко всем бабам пристает.
— А вот и не ко всем! — Димка попытался встать с пола, но вместо этого с шумом растянулся. — К тебе никогда не пристаю. И вообще, я тебе еще расскажу, как в ту ночь тебя Маринка выбрала, жизнь молодую мне сломала! Я тебе все расскажу! Какая ты все-таки жестокая, Смирнова!