На секунду мне показалось, что кто-то выделил эти слова специально, как будто хотел намекнуть о чём-то или подсказать. В крыше чердака, скошенной, покрытой светлого дерева досками, было прорублено маленькое окно. Ненадолго, но ярко, вошёл сквозь него одинокий луч и нарисовал жёлтый квадрат на полу. Я смотрел на солнечный квадрат и, как на экране показывают фильм, показалось на нём и мне.
Это было вчера или только должно было случиться через сотни лет, или, может быть, завтра. Двигаясь по кругу времён, они легко меняли направление "по" или "против", но кто-то, метко брошенным камнем, спутал рябь на воде. Маурин не знала, когда она оказалась в этой комнате и, выпав в потерянную минуту своей судьбы, могла только собирать остатки воспоминаний, умещавшихся ей в ладонь, маленькую и совсем прозрачную от холода. Чужой дом, серый в сером городе, смотрел только на север окнами своих глаз, но Маурин держала в руке запах, застывший кусочком янтаря, кусочком медового яблока или кусочком солнца из живого сада, где можно было остаться и быть вдвоём. А город не знал тепла и не видел солнца, хотя оно просвечивало сквозь тонкие пальцы. Но только для неё.
Книга выскользнула из рук, жёлтый луч начал медленно перемещаться, приближаясь ко мне. Я закрыл глаза, чтобы не спугнуть уже знакомого перемещения, а когда открыл их, вокруг не было ни стопки книг, ни чердака. Я сидел на каменной скамье, белой с грязными подтёками, на небольшой площади с выключенным фонтаном посреди и без единого дерева. Две улицы расходились в стороны, создавая прямой угол в предполагаемой точке пересечения. Там стояла скамья, такая же, как и та, на которой я сидел. Площадь была пустой. Я встал, необходимость выбрать улицу справа от меня или слева заставила какое-то время оставаться на месте в нерешительности. Справа послышались шаги. Я пошёл направо, но на улице уже никого не было, человек скрылся то ли в переулке, то ли в одном из домов. Я медленно брёл, рассматривая дома, старые, разной постройки, но казавшиеся одинаково тусклыми и серыми. В них явно жили, об этом можно было судить по цветочным горшкам на подоконниках и занавесках на окнах, но город не дышал, слишком тихо и мёртво было здесь всё. Чувствуя магнит цели, захватившей меня, всматривался я в окна, одинаково грязные и немые. Но ни одно ни открывалось, как ничего и не говорило мне. Улица закончилась перекрёстком.. На углу росло одинокое дерево, почти мёртвое, сухими листьями засыпавшее часть мостовой. Носком ботинка я поворошил листья. Звуков не было. Только теперь я обратил внимание, что мёртвой была здесь и тишина. Но страшно не стало, я шёл дальше по пустым улицам, поглощённый властью цели и знал, что где-то здесь, где-то совсем рядом, ждала Маурин, ждала своего Габриэля, и кто мог помочь им, кто мог помочь этому городу? Я не знал, почему, но это был я. Но кто мог помочь мне самому? Этого я не знал тоже и даже не хотел помощи. Вся жизнь казалась скомканной в одну точку, и наступила ночь. Но звёзд не было. Не было звуков, не было звёзд, не было жизни, которой искал я, но всё равно шёл дальше по серым улицам серого города. И вечность или один миг продолжался мой путь, не важно, но уже приходил рассвет, тусклый, как и всё здесь, когда я увидел огонь. Это окно было ответом. Там был свет, который я не находил, но искал. Я подбежал и резко распахнул дверь в дом. По лестнице, казалось, не ходили много лет, такими пыльными и заброшенными были ступеньки. Я начал подниматься наверх. На нужном этаже я остановился перед единственной дверью. Нужно было постучать, но я не мог сделать этого и просто толкнул её. И это случилось. В открывшийся проём я увидел её, забившуюся в кресло и сжимавшую свой кусочек солнца в кулачке, такую маленькую и такую, какой только и могла она быть. Звуков не было. Она не могла слышать, как распахнулась дверь, но почувствовала и подняла глаза. Она видела меня. Ладонь раскрылась, и солнце полилось из неё. И золотом покрылись стены, и она встала и сделала несколько шагов мне навстречу. И я хотел пойти к ней, но что-то задерживало. Голова закружилась...
- Ты проснулся, - Настя обняла меня, и заглянула в лицо. Я протёр глаза. В распахнутое окно ярко светило солнце, было жарко.
- Пойдём завтракать? Мария уже встала. Я проснулась, а она уже, слышу, на веранде. Знаешь, как подумаю, что ещё две недели... Здорово, да?
- Неплохо. Я сейчас встану.
Настя убежала, было слышно, как они с Марией смеются чему-то на кухне. На этот раз мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, где я нахожусь. Хотя правильнее было бы сказать когда. Где я нахожусь - я знал. Мы были у наших друзей в Испании, в их домике на берегу, но к ним мы ездили почти каждый год. Я оделся и вышел на террасу. Настя сидела за столом в тени, а Мария, быстро заговорив со мной, одновременно начала наваливать на тарелку гору еды. Я отвечал что-то, совсем не слушая её, потому что смотрел только на Настю. Она была другой, хотя тоже очень привычной, много раз виденной, я помнил её и такой, но понял почему, только когда она встала. Настя была беременна.