Глава города и сам не понял, как его вышвырнули из собственного кабинета. Понял только, что вышвырнули. Как-то слишком быстро он оказался перед своими могучими двойными дверями и пошел через них напролом. Первую дверь преодолел легко, перед второй слегка замешкался, и низенький тут же помог ему, придав ускорение пинком кирзового сапога. Дверь мгновенно открылась.
Вылетев в приемную, мэр в растерянности остановился и затоптался на месте. Все было как обычно: секретарша неторопливо печатала на компьютере, периодически звонил телефон, из коридора доносились голоса сотрудников. Непреодолимый детский страх, охвативший его в кабинете, слегка отпустил. Дышать стало легче. Сохраняя остатки достоинства, Кораблин расправил пиджак и откашлялся.
– Я слушаю, Илья Ильич, – тут же подняла на него глаза секретарша.
– Тамара Ивановна, я это… пойду, пожалуй.
– Конечно, Илья Ильич. Вы еще будете? – Глаз за толстыми стеклами очков не видно, спрятаны глаза, упакованы. Непонятно, издевается или просто такая невозмутимая?
Мэр подозрительно посмотрел на нее и откашлялся еще раз.
– Я это… приболел немного. Пойду полежу.
– Конечно, Илья Ильич.
Ссутулясь, Кораблин тяжело вышел из приемной. На заднице мэра вырисовывался грязный рубчатый след от подошвы, четко видимый на серой с отливом ткани костюма.
Секретарь-референт проводила его внимательным взглядом. Посидела пару минут неподвижно, потом придвинула к себе телефон.
– Алло, Ирочка? Здравствуй, дорогая, здравствуй. Шеф на месте? Я по поводу работы…
Зачем все это? Вот это все? Все вокруг? Зачем, зачем и зачем? Эти вопросы вертелись в голове у Ильи Ильича, когда он возвращался домой. Что все и что он имеет в виду под словом «зачем», городской глава так и не смог для себя сформулировать. Просто чувствовал, что все неправильно. Все вокруг. Или он сам. Может быть и такое. Все вокруг как всегда, а сам он уже не тот, далеко не тот, неправильный он теперь. Или давно уже неправильный? Впрочем, чушь какая-то, правильный, неправильный, зачем, почему. Как-то по-детски звучит. Глупо и непонятно даже самому себе. Думать он разучился, вот что, неожиданно понял Илья Ильич, глядя на пробегающие за окнами «Волги» марьинские пейзажи. Соображать умеет, соображает он быстро, как таракан на кухне, а думать давно уже разучился. Впервые в жизни с ним случилось что-то из ряда вон, что-то необычное, или как еще можно это сказать? А он даже не может понять, что с ним случилось.
Мало сказать, что мэр был ошарашен. Он был разбит. Его мир рассыпался на осколки внезапно и безнадежно, как оконное стекло от удара футбольного мяча. Дело даже не в этих двух нахальных типах, черт с ними, и не таких видел за свою жизнь. Но когда городской глава мысленно возвращался к своим странным посетителям, перед глазами почему-то вставала необъятная бездна мрака с тусклыми вкраплениями звезд. Пусто там было. Пусто, холодно и одиноко. И это холодное одиночество было страшнее всего, что он когда-либо переживал.
Вернувшись домой, Илья Ильич, как был, не переодеваясь, прошел к себе в кабинет. Бесцельно походил по комнате, потом лег на диван, кашлянул, всхлипнул, два раза икнул и умер.
Здесь, на диване, его обнаружила тетка Мария. Поняв, что случилось с хозяином, она сначала запричитала и заохала. На крики примчался шофер Василий. Он был человек опытный, прошедший две войны в составе ограниченного контингента войск. Он сразу все понял.
– Умер. Преставился хозяин. Судя по всему, полчаса-час назад, – коротко констатировал Василий, поискав пульс на шее у мэра.
Тетка Мария закивала головой и снова захлебнулась в рыданиях.
– Не убивайся. Все там будем, – нейтрально сказал шофер.
– Это точно, – сказала тетка Мария и сразу успокоилась, словно на тормоз нажала. Ее растекшееся было лицо снова стало привычно строгим.
– Я ничего, я для порядка, – сказала она.
Тетка Мария прошлась по кабинету, машинально подняла с пола упавшую подушку, потом махнула рукой и достала из бара бутылку самого дорогого коньяка:
– Помер Трофим, да и хрен с ним. В народе так говорят. Давай, Василий, за помин заблудшей души.
– А я что? Я разве против, – заулыбался Василий. – Давай, поехали.
– Врача бы вызвать, – сказала тетка Мария.
– Вызовем, – ответил Василий, наливая рюмки. – Как только, так сразу вызовем. Ему теперь торопиться некуда.
Они поехали по первой, потом по второй, по третьей и дальше. Как положено на поминках, не чокаясь.
Они еще ничего не сказали друг другу, но оба уже все поняли. Дело в том, что в домашнем кабинете Ильи Ильича за деревянной панелью стены был вмонтирован бронированный сейф, где мэр всегда держал крупную сумму в долларах. Это были неучтенные деньги на случай непредвиденных взяток. Шифр они знали.