Глава 5
Второй день у бабы Гаши не было времени ни прилечь, ни присесть. Да какой уж тут отдых, поесть было некогда, чаю раза два попили с куском хлеба, вот и вся еда. Второй день баба Гаша хлопотала, как мышь в амбаре.
Нет, странные события в родном Марьинске не застали ее врасплох. Она точно знала, какие продукты ей надо запасать в первую очередь, какие – во вторую, а что может подождать хотя бы до послезавтра.
Баба Гаша до сих пор помнила, как начиналась война с германцем. А дома – две коробки спичек и полпачки соли. Не как у людей. Те, которые посмекалистей, почти всю войну прожили на подкожных запасах, успели вовремя. А вот они бедовали, конечно. И при Хрущеве Никите Сергеевиче, когда стоимость денег в десять раз уменьшили, кто оказался в выигрыше? Правильно, у кого мелочи было много, копеечки – они копеечками и остались, только стоить стали в десять раз дороже. Один мужик, сама слышала, на эти подорожавшие копеечки себе машину купил. Вот так-то умные люди живут. Запас карман не тянет, люди знают.
Конечно, она тоже не сразу сообразила, что к чему. Когда соседский Димыч рассказал ей, как над его огородом полчаса кружилась Баба-Яга в ступе, она было не поверила. Решила, целится беспутный Димыч на ее самогонку, опять в долг небось, никак не наопохмеляется. Потом Ильинична рассказала, что видела на городской площади натурального трехголового змея. Рассказывала, огнем клокочет, хвостом острым по земле стучит и лапой когтистой по асфальту цок, цок, цок. Как петух перед курами, честное слово. Умереть от страха, не встать.
Тут баба Гаша засомневалась. Ильинична, конечно, баба тверезая, так ведь и на старуху найдется шкалик, как говаривал в таких случаях покойный муж Василий. А потом уж она и сама чуть не родила с перепугу. Когда увидела на собственном заборе мерзкую вертлявую тварь с рогами, зубами и вроде даже с хвостом. Вся зеленая, тиной пахнет, глазищами бесстыжими хлопает. Ну, чисто кикимора болотная. Тварь покривлялась, проскакала по острым штакетинам, швырнула в нее зеленым помидором и обругала матерно.
Дальше начались вообще несуразности. Нечистая сила, иначе не назовешь, расплодилась в городе, как грибы-поганки после дождя. Участковый Синеглазов рассказывал, как они всей милицией ловили по городу черного человека, стреляли в него, палили, а тот только зубы скалил. Издевался над органами, выходит дело. А еще, рассказывали, повадилась ездить по Бродвею черная «Волга». Проедет этак, за угол завернет и исчезнет. И, глядишь, опять едет. Так и ездит. А на мебельном, рассказывали, в цехах появился живой пень. По цехам ходит, всех сучьми хлещет и гукает. Все мужики от страха побросали работу, гужуются и наливают друг другу на последние рубли. Хоть молись, хоть плачь, а хоть просто так помирай.
Чудны дела твои, Господи, привычно заключила для себя баба Гаша.
Впрочем, особенно раздумывать было некогда. Пока суть да дело, пока что-то происходит, непонятно что, она взялась за покупки. Гречу, слава Богу, купила без очереди. Три раза бегала от дома до магазина, мало что руки не оборвались. С пшеном ей тоже повезло. В магазинах, в «Девятке», «Тринадцатом» и «Фруктовом раю», уже начал собираться народ, но она сообразила вовремя, отоварилась пшеном, рисом и спичками в палатке у армян. В хозмаге на всякий случай прихватила четырехведерную бутыль керосина. Натерпелась, пока донесла, три раза чуть не выронила по дороге.
За солью, правда, пришлось выстоять две большие очереди. Народ мало-помалу начал соображать, выметали с прилавков все, вплоть до залежалой морской капусты.
Страшно было в очередях, нехорошо и муторно. И никто, главное, не понимает, что происходит. Кто говорит, кино снимают, кто – учения у военных, а отец Никодим, рассказывали, сразу все понял. Конец света, мол, наступает, и точка. Грядет зверь силы немереной и лютости неописуемой. От его речей, рассказывали, многие уже впали в буйство.
Словом, доигрались дерьмократы, попили из народа кровушки. Ответ идет. От нечистой совести, говорили, мэр Кораблин, например, даже преставился.
К исходу второго суматошного дня баба Гаша почувствовала, что рук-ног больше поднять не может. На душе у нее стало вдруг спокойно. Что бы ни случилось дальше, хоть смена власти, хоть потоп, хоть конец света, она готова. Одной гречневой крупы килограмм тридцать с лишком. И это не считая риса, пшена, манки, крупы перловой и ячневой. Соль, спички, сахар – всего запасти успела. Картоха в погребе еще прошлогоднего урожая, соленья-варенья всякие. Ладно, проживем как-нибудь, успокаивала себя баба Гаша, всю жизнь как-нибудь жили, и теперь проживем. Мы – люди маленькие.