– Странный дед, – задумчиво повторил генерал через некоторое время. – Лицо неприятное. Говорит, что его зовут Морок. Странное имя. Трошкин, что у тебя тут происходит?
– Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант, – немедленно отозвался тот.
Кабзюк махнул рукой и сплюнул прямо себе под ноги.
Заночевали они на обочине шоссе.
Лежа на спине у костра и безжалостно давя комаров, майор Трошкин смотрел в спокойное, бездонное небо, усыпанное звездными искрами, и с отчаянием думал, что все суета сует. Звезды, звездочки, погоны, нашивки… Томление духа и всяческая суета.
За долгую карьеру русского бомжа Пол Джейсон первый раз сидел с таким откровенным комфортом. Камера у него теперь была одноместная, тумбочка, умывальник, чистая параша в углу почти не воняет. Кровать с одеялом, свежими, хрустящими простынями и подушкой, вообще с ума сойти – настоящей подушкой, затянутой в чистую наволочку с серым, размытым стирками штампом «Марьинское РУВД». Словом, как у людей все. Сиди и радуйся.
Понятно, он теперь политический, фигура важная. Сам милицейский майор Тарасов выдал ему из личных запасов бутылку водки, банку шпрот и пачку сигарет «Гвардейские». Консервный нож, правда, не дал, не положено заключенному, но Петрович и без него обошелся. Сточил о кирпичную стену край банки и открыл ее, родимую, двумя пальцами. Решил запомнить этот случай, пригодится как пример из личной практики для будущей преподавательской работы в разведшколе ЦРУ.
Джейсон, разлегшись на чистой постели в тепле и сухости, пил водку, закусывал шпротами, закуривал гвардейскими сигаретами и чувствовал, что жизнь улыбается.
Водка убывала, но понемногу, душевно, бутылка казалась бесконечной, как жизнь. Потом он, видимо, отрубился. Потому что когда проснулся, бутылка была пуста, шпроты съедены, а в горле была привычная похмельная засуха. Голова гудела отчаянным, безнадежным набатом. Бывший Петрович закурил оставшуюся гвардейскую сигарету, но горький дым только оцарапал и без того воспаленное горло. Нет, жизнь больше не улыбалась ему, наоборот, злорадно скалилась. Джейсон решил, что для начала нужно попить, а еще лучше – выпить. В конце концов, он не просто так, а политический, должны уважать, просто обязаны.
Сначала он стучал в дверь камеры сдержанно, соблюдал свой серьезный политический статус. Потом барабанил руками и ногами. Через полчаса устал и пересох окончательно, как кактус в мексиканской пустыне. Менты так и не появлялись на стук. Это было тем более странно. За свою долгую карьеру в России бывший Петрович сидел не раз и накрепко усвоил, что, по мнению конвойных ментов, нет хуже провинности для зека, чем долбиться в запертую дверь камеры. За это раз-два по роже не отделаешься, крякнуть не успеешь, опустят почки дубинками. Не уважают, значит.
А может, это ФСБ мутит? Выпить дали, а похмелиться – извини-подвинься, свирепел Джейсон.
Пытка у них такая. Звери они. Как были волки позорные, сталинские соколы, бериевские палачи – так и остались. Нет на них никакой международно-правовой управы, не было и не будет. Ничего, вот наши придут…
Еще через час он понял, что ему надо делать. Сами довели. В телогрейке у Джейсона, под воротником, всегда был зашит стальной штырь, вещь полезная в шпионском хозяйстве. Им он быстро открыл замок и потихоньку, по миллиметру, сдвинул засов на двери. Выбрался из камеры бесшумно.
В коридорах УВД было на редкость пустынно. То есть вообще никого. В кабинетах, кстати, тоже. Что за черт полосатый? Впрочем, долго раздумывать было некогда.
Наблюдательный Джейсон запомнил кабинет и тумбочку, откуда Тарасов доставал ему водку. Там, как он предполагал, оказался еще запас, две бутылки. Одну он взял, вторую оставил, не зверь все-таки, не в сталинских застенках воспитывался. Тут же, в кармане висевшего на вешалке кителя, нашел 147 рублей и пистолет Макарова в наплечной кобуре. Потом приложился к водке, запивая ее теплой вонючей водой из графина. Наскоро перекурил поправку.
В голове отпустило и прояснилось. Он уже знал, что будет делать. Как призрак ночи. Как ниндзя. Неуловимый, безжалостный и беспощадный.
Стремительным рывком преодолев крыльцо и двор УВД, он так никого и не встретил. Но это его больше не удивляло. Даже когда услышал в отдалении частую и беспорядочную пальбу, он тоже не удивился. Все понятно. Все так и должно быть. Наши идут, наступают, фак ю, непобедимые рейнджеры, гордо думал Джейсон, пробираясь по безлюдным городским улочкам. То-то все попрятались. Он на ходу прихлебывал из бутылки и радовался. Слезы счастья сами собой текли по небритым щекам. Он дождался.