– И что из того? Пусть знают. Все равно никто не поверит. Ты меня, Пал Палыч, извини за критику, но здесь у вас люди самим себе не верят, а уж друг другу – тем более.
Он опять надолго задумался.
– А звездолеты как летают? – спросил Пал Палыч.
– На фотонно-позитивной тяге, – не стал скрывать я. – С использованием субъективного фактора искривлений реальности, согласно третьей поправке к четвертому закону Геца. Впрочем, сейчас разрабатываются и новые принципы двигателей.
Нет, он не понял меня. И не смог бы понять. Впрочем, я и сам толком не понимал, как они, эти звездолеты, летают. В конце концов, я человек не технического склада ума.
– А как там, в космосе… Нет, не то… У меня к вам столько вопросов, – наконец резюмировал он.
– Спрашивай, – разрешил я, с удовольствием прихлебывая душистый чай. – Вот Трофим уже спрашивал.
– И что?
– А я ответил. Спрашивай, Пал Палыч, не стесняйся, чего там.
Трофим с хрустом раскусил сахар, запил его чаем и усмехнулся, встряхнув своей гривой. Но ничего не сказал.
Пал Палыч загорелся было глазами и открыл рот. Потом закрыл. Улыбнулся виновато.
– Так сразу и не сообразишь, – смущенно сказал он. – Не каждый же день…
– Не каждый, – сказал я. – Да ты не волнуйся, время у нас еще есть.
Но я ошибся.
Дверь скрипнула, и в комнате появился Алеша Попов, он же профессор Шварценберг из Южной Норвегии. Глазами он показал мне, что все в порядке, редуктор отправлен и опасности больше не представляет. Знакомить его с присутствующими было не надо.
– Чайку бы попить, Трофим, – весело сказал он.
Трофим не успел ответить. Дверь опять скрипнула.
Глава 2
– Руки вверх!
Мы оглянулись. Наша милая Анечка незаметно отошла в угол комнаты и теперь наставляла на нас большой вороненый пистолет. Пистолет она держала двумя руками, но, впрочем, довольно уверенно и твердо. Интересно, где она его прятала при такой обтягивающей одежде?
– Руки за голову, всем стоять, никому не двигаться! Отойти от стола!
Нет, ну кто бы мог подумать, что хрупкая девушка способна обладать таким командирским голосом. Впрочем, с точки зрения тактики она, по-моему, слегка перестаралась.
– Как же мы можем отойти от стола, не двигаясь? – как можно мягче спросил ее я. Девушка и так нервничала.
– Анька, ты что, сбрендила? – опомнился наконец Пал Палыч.
– Не Анька, а старший лейтенант ФСБ Анна Юрьева, – отбрила она его. – Радиомаяк включен, опергруппа будет здесь с минуты на минуту. Не советую вам сопротивляться. Я же говорю, всем стоять!
Повторила она это потому, что лесник Трофим поднял руку и начал громко скрести заросший гривой затылок. Неосторожно с его стороны, согласен.
Я забыл сказать, что радиомаяк и был тем самым медальоном, который она якобы потеряла. Вообще, девочка старалась, как могла. Она мне все-таки нравилась. Опять же, в каком-то смысле коллега.
– Шеф, может, ей по попе нашлепать? – предложил Алеша Попов.
– Несолидно, – сказал я. – Все-таки старший лейтенант ФСБ.
– А что такое ФСБ?
– Ну, ты даешь, – удивился я. – Хоть бы справочники почитал перед командировкой. Служба безопасности это. Местная.
– Тогда действительно несолидно, – согласился Алеша. – А справочники я читал. Там служба безопасности как-то по-другому называется. С буквой «г» как-то.
– Время перемен, – сказал я.
– Здесь всегда время перемен, – проворчал он.
Наш диалог Аню явно насторожил. Она угрожающе повела стволом пистолета:
– Эй, вы! Вы чего там?!
– Да ничего мы, ничего, – успокоил я. – Просто разговариваем. Стоим как есть арестованные, никого не трогаем, разговоры между собой разговариваем. Кстати, вот дядя Сидор прется со своими архаровцами, их ты тоже будешь стрелять? Я бы на твоем месте оружие спрятал…
Мой благой совет так и остался недосказанным. Со двора послышались выстрелы и хриплый, захлебывающийся лай собак. Дверь резко, как от удара ногой, распахнулась. Комната мгновенно наполнилась вооруженными людьми.
Знакомые все лица. Длинный, Куколь, Витюня, Ерш, во главе, конечно, мечтательный Гоша, с автоматом наперевес, окончательно обколовшийся и одуревший. Бандиты были одеты как грибники и по уши перемазаны болотной грязью.
Последним вошел дядя Сидор. Авторитет был небрит, перебинтован и грозен, как штормовое предупреждение. Все-таки телогрейка и сапоги смотрелись на нем органичнее, чем английский костюм.
– Так, – значительно сказал дядя Сидор, обводя всех присутствующих тяжелым взглядом. Было заметно, что вид моей секретарши с пистолетом в руках его удивил.