Потом те же руки снова бросили его на кровать. После водной процедуры в толчке авторитет кашлял, тер глаза и отфыркивался.
– Ну что, остыл? Больше хулиганить не будешь? – заботливо спросил Ящерт.
Дядя Сидор отрицательно помотал головой, коснувшись щекой чего-то липкого. Он скосил глаза. Недоеденная синюшная курица нахально расположилась прямо рядом с ним на подушке.
– Ладно, смотри у меня.
Для наглядности огромные зубы щелкнули, а желтые глаза моргнули.
– Я вообще-то не люблю людей бить, – сказал Ящерт. – Я вообще-то их сразу ем. Не унижая достоинства, так сказать. Подошел сзади тихохонько, голову откусил, никто и не заметит. А если бить – мясо невкусное становится, адреналин все-таки выделяется. Нет, не вкусное, – покрутил он головой. – Но тебя я сейчас есть не стану. Пока не стану, имей в виду. А дело к тебе такое. Будешь у нас царем…
Дядя Сидор смирно слушал его и думал, что именно так, медленно и постепенно, сходят с ума.
Почему-то он больше не сомневался, что остался несъеденным только в силу случайной необходимости. А то хрустеть бы ему на зубах, как этой мороженой курице. Его страшный гость вел странное толковище про какого-то прежнего, старого и глупого, царя Кощея, про биороботов, про будущую власть, неограниченную, но в пределах дозволенного. Определять которые будет какой-то там демон Асмагил, вот тоже имечко, сплюнуть три раза, прежде чем выговорить.
Красиво по ушам ездит, заслушаешься, думал дядя Сидор, постепенно приходя в себя. Только он тоже не пальцем деланный. Ага, царем, как бы не так. Политику шьют, понимал он. Нашли пацана. Подстава, в натуре. За политику и не такие мозги, как он, деревянные бушлаты надевали. Подстава чистой воды, и думать нечего.
В глубине души криминальный авторитет тосковал и представлял себе, как хорошо было бы проснуться еще раз. И чтоб ничего этого не было. Главное, чтоб никого не было. А еще лучше проснуться в детстве, повязать пионерский галстук и отправиться вместе со всем отрядом собирать на благо Родины металлолом за бесплатно.
Одолевают колдуны проклятые, понимал авторитет, уже одолели. С ними только свяжись, враз глаза к жопе приставят.
Ему было не просто страшно. Жутко было и муторно. Как давно не было. А может, никогда не было.
– Смотри у меня, – повторил еще раз на прощанье Ящерт и исчез так же неожиданно, как появился.
Пролежав выжидающе несколько минут, дядя Сидор несколько раз перекрестился, как молодой вскочил с кровати, натянул какие-то шмотки и резвой пулей помчался в гараж. С ходу вскочил в первую попавшуюся машину, джип, кажется.
Опомнился он, только когда мощный автомобиль отмахал от города километров сто. Нащупал в кармане трубку мобильного телефона, набрал свой домашний номер. После долгих гудков трубку взял Гоша. Это обрадовало. Живой, значит.
– Ты уже на свободе? – спросил его дядя Сидор.
Гоша в ответ только нечленораздельно хрюкнул.
– В доме есть посторонние? Последовало долгое молчание.
Дядя Сидор насторожился.
– Ух, Федорыч, – наконец прорезался в трубке Гоша. – Вроде нет никого. А ты где? Что это было, в натуре? Ни хрена не понимаю.
– Потом объясню, – значительно сказал Сыроегин.
Объяснить он ничего не мог, самому бы кто объяснил, но шестеркам об этом знать не обязательно.
– Слушай меня сюда, сделаешь вот что… – приказал он Гоше.
Минуты две он объяснял, что надо сделать, потом отключился, бросил трубку на сиденье рядом с собой.
Еще поджал педаль газа, увеличивая скорость. Могучий японский внедорожник послушно и мягко глотал набегающие километры.
Возвращаться в Марьинск дядя Сидор не собирался. Нет уж, дудки, нашли фраера. Непонятно, что там за буза замастырилась, но понятно, что ховаться надо по-тяжелому, пока своя жопа под раздачу не попала. А в том, что раздача началась, он больше не сомневался. Чутье его никогда еще не подводило.
Дядя Сидор пошарил в бардачке, нашел пачку сигарет и карту области. Закурил и, придерживая одной рукой руль, углубился в карту. Бывший карманный вор Федька Ломакин всегда, еще с малолетства, знал, что когда приходит пора рвать когти, их надо рвать и не оглядываться.
– Синдром Кусатого, – сказал я. – Куда ни плюнь, получаешь синдром Кусатого. Просто заколдованная планета какая-то.
– Ты это о чем, шеф? – откликнулся Алеша Попов.
– Игнат Кусатый, – объяснил я, – известный российский маг, алхимик и звездочет времен царя Ивана Грозного. В своем знаменитом трактате «Яко прибудет, тако и убудет» исследовал странное явление здешней действительности, когда делаешь одно, а получаешь совсем другое. Умнейший был человек. Только пил много.
– Да это я уже слышал.
– Уроженец здешних мест, между прочим, – уточнил я.
Алеша сочувственно посмотрел на меня:
– Тебе когда в отпуск?
– Как только – так сразу. Ладно, будем работать.
Вообще, все происшедшее в Марьинске было полностью в духе Демона. Его, можно сказать, характерный пиратский почерк. Налететь, перебаламутить все, а потом рыбачить в мутной воде. Получилось это у него, как всегда, бестолково. Я понимаю, что он хотел сразить жителей города наповал, продемонстрировав им нечистую силу по старой, проверенной схеме, обкатанной лет семьсот назад в пресловутом Кощеевом царстве.
Итак, силовое поле оживило, разбудило и накачало энергией всех дремлющих биороботов-монстров, оставшихся по лесам и болотам со времен Кощеева царства. На этом и строился новый план Асмагила, когда он убедился, что драгоценный редуктор ему не достать. Демон решил ввергнуть, так сказать, город в пучину ужаса и террора. При помощи всей этой нечисти и под его непосредственным руководством. А самому тем временем закачивать в аккумуляторы энергию чистого страха. Которая на черном рынке у криминальных дельцов стоит бешеных денег. А энергия страха целого города – вообще состояние.
Все просто, если разобраться.
Первая осечка вышла у него с авторитетом дядей Сидором. Старый волк, он же стреляный воробей, или как тут это еще называется, категорически не захотел становиться на место бывшего марионеточного царя Кощея.
Все началось вроде бы с мелочей. Например, Кикимора, охочая до всякой ядреной зелени, выела весь чеснок с двух-трех десятков приусадебных огородов. После чего хозяева целый день обсуждали это событие и сошлись на версии новозеландской чесночной саранчи, сделавшей неожиданную остановку в Марьинске пролетом в Южную Америку. Вроде даже по телевизору об этом передавали. Кто-то слышал.
Распоясавшийся дед Морок завел в тупик местного психиатра Остапченко. В прямом смысле этого слова. Доктор потом долго недоумевал, каким образом он, почти дойдя от больницы до собственного дома, очутился на задворках туалета бабы Гаши. И выпил-то всего ничего, две рюмки разбавленного медицинского для будущего аппетита, а надо же, какие последствия. Нет, опаскудилось все, думал Остапченко, продираясь через буйные лопухи за вонючей будкой, опаскудилось и развалилось. И даже последний оплот врача, чистый медицинский спирт, ЧМС, как уважительно называли они его еще в институте, и тот сдался. Никакой он теперь не чистый, так, непонятно что, Суррогат Иванович напополам с Брагой Аркадьевной. Такая бело-горячая семейка. Как жить дальше? Для чего жить? Потом гнилые доски треснули под его массой. Психиатр провалился в выгребную яму, и вопрос смысла жизни сам собой перешел в разряд неактуальных.
Упырь В тоже отличился. Надавал по роже бригадиру местного криминала, бывшему мастеру спорта по боксу Малафею. Произошло это, когда тот возвращался из своего любимого кабака «Былина», почти на пороге, и бригадир долго не мог понять, что его в этом городе действительно кто-то бьет. Малафей потом целый месяц искал по городу кривозубого мужика в телогрейке, по виду – явно командировочного. Понятно, что командировочного, кто бы из своих решился на него прыгнуть?