Маркиза, хоть она, вероятно, в прежнее время сказала бы, что ничего нет в мире презреннее анонимных писем, тем не менее очень внимательно перечла это послание несколько раз. Поверила она ему безусловно. В виду того, что писавшему так хорошо было известно все относившееся до лэди Франсес, почему не предположить, что он имеет такие же достоверные сведения и насчет лорда Гэмпстеда? Такой брак как этот — с дочерью квакера — именно брак во вкусе Гэмпстеда. Особенную досаду в ней возбуждала гласность всей этой истории. Мысль, что Галловэю известны все тайны семьи ее мужа была для нее ужасна. Но, может быть, всего сильнее уязвляло ее сердце сознание, что лорд Гэмпстед вообще собирается жениться. Женись он на квакерше, на ком угодно, но, раз они обвенчаны, сын этой женщины будет лорд Гайгэт, наследник всех богатств и всех титулов маркиза Кинсбёри. Она основывала некоторые надежды на несносном характере лорда Гэмпстеда. Такие люди, уверяла она себя, вообще неохотно женятся. Пока он не женат, еще остается надежда. Но если он женится и у него будет сын, тогда, хоть бы он на другой день сломал себе шею на охоте, из этого не выйдет никакого толку. В этом настроении она сочла нужным показать письмо мистеру Гринвуду, прежде чем прочесть его мужу, который все еще был очень болен.
Мистер Гринвуд медленно прочитал письмо, тщательно сложил его и только покачал головой.
— Правда это, как вы думаете? — спросила маркиза.
— Не вижу причины, почему бы это была неправда.
— Тоже и я думаю. Мы знаем, что насчет Фанни это правда. Мистер Роден и эта мистрисс Роден существуют. Раз, что писавшему все это известно, есть основание доверять остальному.
— Много на свете лгунов, — сказал мистер Гринвуд.
— Но существует же этот квакер, эта девушка?
— Очень вероятно.
— В таком случае, отчего бы Гэмпстеду в нее не влюбиться? Конечно, он постоянно там бывает у своего друга, Родена.
— Без всякого сомнения, лэди Кинсбёри.
— Что нам делать?
На этот вопрос у мистера Гринвуда не нашлось готового ответа.
— Едва ли отец теперь имеет на него какое-нибудь влияние. — Мистер Гринвуд замотал головой. — А между тем сказать ему необходимо. — Мистер Гринвуд кивнул головой. — Может быть, можно было бы что-нибудь предпринять на счет состояния.
— Он ни на что не посмотрит, — сказал мистер Гринвуд.
— Он равнодушен ко всему, о чем должен был бы заботиться. Если б я написала и спросила его, скажет он мне правду насчет этого брака?
— Никогда он правды не скажет, — сказал мистер Гринвуд.
Маркиза пропустила это замечание мимо ушей, хотя знала, что это клевета.
— Бывали средства, — сказала она, — с помощью которых браки такого рода расторгали «после».
— В наши дни это надо сделать «до», — сказал священник.
— Но как?
— Если б его спровадят куда-нибудь.
— Как «спровадить»?
— Вот этого-то я и не знаю. Например, отправить его куда-нибудь подальше на яхте, а ее обвенчать с кем-нибудь другим во время его отсутствия.
Леди Кинсбёри поняла, что ее приятель неизобретателен.
— Чтобы ему сломать себе шею на охоте, — сказал мистер Гринвуд.
— Даже это не принесло бы особой пользы, если он женится раньше, — решила маркиза.
Она каждый день просиживала у мужа полчаса перед своим завтраком, — сиделка его, в это время, ходила обедать. Со времени посещения сына маркиз выписал доктора из Лондона и доктор объявил маркизе, что хотя непосредственной опасности и нет, но симптомы таковы, что почти не дают надежды на полное выздоровление. Когда мнение это было высказано, маркиза и капеллан принялись обсуждать вопрос: следует ли вторично вызывать лорда Гэмпстеда. Сам маркиз не выражал на этот счет никакого желания. Раза три или четыре в неделю в Гендон-Голл посылался бюллетень, в котором яко бы выражалось мнение докторов о состоянии здоровья их пациента; но бюллетень не отличался строгой правдивостью. Ни одному из заговорщиков не хотелось видеть лорда Гэмпстеда в Траффорд-Парке.
— Хочется мне кое-что тебе показать, — сказала маркиза, усаживаясь у дивана, на котором лежал муж. Затем она принялась читать ему письмо, не говоря, что оно анонимное. Прослушав первые строки, он спросил:
— От кого это?
— Я лучше прежде прочту его все, — сказала маркиза и дочитала до конца, не прочтя только подписи.
— Конечно, анонимное, — сказала она, держа письмо в руке.