Наконец он заслышал шаги по дороге, они прошли в расстоянии нескольких ярдов от его окна, быстрые, веселые шаги, полные молодости и жизни, резко звучавшие на твердой, замерзшей земле. Он понял, что молодой, человек, которого он ненавидел, приехал. Хотя он никогда не думал убивать его, тем не менее он его ненавидел. Тут его мысли, вопреки его собственному желанию, принялись строить новые воздушные замки. Что было бы теперь, в эту самую минуту, если б тот план осуществился? Что бы теперь чувствовали все обитатели Траффорд-Парка? Маркиза была бы довольна; но ему-то какое в этом утешение? Лорд Фредерик унаследовал бы громкий титул и обширные поместья; но ему-то какая была бы от этого прибыль? Старый лорд, который лежал тяжко больной в соседней комнате, вероятно, сошел бы в могилу с разбитым сердцем. Маркиз за последнее время сурово относился к нему; но в данную минуту у него блеснула мысль, что в течение тридцати лет он ел хлеб этого человека. Он невольно думал, как он сам, в виду осуществления задуманного плана, был бы вынужден поднять на ноги весь дом, сообщить о случившемся, помочь перенести тело. Кто сообщил бы отцу роковую весть? Кто попытался бы выговорить первое слово пустого утешения? Кто бросился бы к дверям маркизы, сообщил бы ей, что смерть проникла в дом, дал ей понять, что старший из «голубков» — наследник? Все это пришлось бы сделать ему. Он наверное выдал бы себя в эти минуты. Но убийства никакого не было. Молодой человек в настоящую минуту находился в доме, весело настроенный своей прогулкой, полный жизни и юношеской энергии. До ушей мистера Гринвуда донесся звук шагов по одному из отдаленных коридоров, дверь затворилась, все замолкло. Ночь показалась ему так бесконечно длинна, что он решил оставить этот дом как можно скорей. Он возьмет, что бы ему ни предложили, и уедет. На следующее утро ему принесли первый завтрак в его комнату, он осведомился у слуги о лорде Гэмпстеде и его намерениях. Слуга полагал, что милорд намерен провести здесь два дня. Так он слышал от Гарриса, дворецкого. Милорд должен бал видеться с отцом в это утро, в одиннадцать часов. Домашний бюллетень о здоровье маркиза был сегодня удовлетворительнее обыкновенного. Маркиза еще не показывалась. Доктор, вероятно, будет к двенадцати часам. Слушая доклад слуги, мистер Гринвуд думал: нельзя ли так устроиться, чтоб не видать молодого лорда? Уехать куда-нибудь, что ли. Лорд Гэмпстед был ему ненавистен, ненавистнее чем когда-либо. Прежде чем он успел собраться, ему сообщили, что лорд Гэмпстед желает его видеть и навестит его в его комнате.
Маркиз горячо поблагодарил сына за то, что он приехал, но не желал удерживал его в Траффорде.
— Конечно, тебе здесь тоска страшная, а мне, кажется, лучше.
— От души радуюсь этому, но если вы думаете, что я могу быть вам сколько-нибудь полезен, я останусь с величайшим удовольствием. В таком случае, полагаю, и Фанни бы приехала.
Маркиз замотал головой. Фанни, по его мнению, лучше было не приезжать.
— Маркиза и Фанни не уживутся, если только она не отказалась от этого молодого человека. — Гэмпстед не решился утверждать, чтоб она отказалась от молодого человека.
— Надеюсь, что она никогда его не видит, — сказал мapкиз. Сын принялся уверять его, что влюбленные ни разу не встречались с приезда Фанни в Гендон. Он имел неосторожность уверять отца, что свидания этого не будет, пока сестра гостит у него. В эту самую минуту Джордж Роден стоял в гостиной Гендон-Голла, держа лэди Франсес в объятиях.
После этого разговор отца с сыном коснулся мистера Гринвуда. Маркиз сильно желал, чтоб он оставил его дом.
— По правде говоря, — говорил старик, — он-то и ссорит меня с твоей мачехой. Из-за него я и болен. Я не имею минуты покойной, пока он здесь строит против меня козни.
Гэмпстед находил разумным удалить этого человека, хотя бы только потому, что присутствие его неприятно. Зачем держать человека в доме, если он только всем надоедал? Но тут представлялся вопрос о вознаграждении. Лорд Гэмпстед не находил, чтоб тысячи фунтов было достаточно, и думал, что бедному священнику следует положит 300 фунтов ежегодной пенсии. Маркиз не хотел и слышать об этом. Мистер Гринвуд не исполнил даже тех пустых обязанностей, которые лежали на нем. Даже каталог библиотеки не был составлен. Маркиз никогда ничего ему не обещал. Ему следовало копить деньги. Наконец отец с сыном столковались, и Гэмпстед послал к капеллану спросить: может ли он его видеть.