— Где он обедает? — спросил он у дворецкого.
— Обыкновенно в семейной столовой, милорд, — отвечал Гаррис.
— Так подайте мне обед в маленькую приемную.
— Слушаю, милорд, — сказал дворецкий, который тут же положил считать мистера Гринвуда врагом семейства.
В течение дня приехал мистер Робертс и виделся с лордом Гэмпстедом.
— Я знал, что он наделает неприятностей, милорд, — сказал мистер Робертс.
— Почему вы это знали?
— Слухом земля полнится. Он наделал неприятностей маркизу несколько месяцев тому назад; потом мы слышали, что он толкует об Апльскомбе, точно уверен, что его пошлют туда.
— Отец мой никогда об этом и не помышлял.
— Я так и думал. Мистер Гринвуд — самое ленивое существо, какое когда-либо жило на свете; как бы он справился с обязанностями по приходу?
— Он раз просил отца, и отец категорически отказал ему.
— Может быть, милэди, — не совсем решительно начал мистер Робертс.
— Как бы то ни было, он прихода этого не получит, а выжить его необходимо. Как бы это устроить? — Мистер Робертс поднял брови. — Полагаю, что должны же существовать какие-нибудь средства выжить из дому неприятного жильца?
— Конечно, полиция могла бы его выселить, по судебному предписанию. Пришлось бы отнестись к нему, как к любому бродяге.
— Это было бы неприятно.
— Крайне неприятно, милорд, — сказал мистер Робертс. — Маркиза следует избавить от этого, если возможно.
— Что, если б мы не стали давать ему есть? — спросил лорд Гэмпстед.
— Это было бы возможно, но тяжело. Что если б он решился остаться и умереть с голоду? Это значило бы свести вопрос на то, кто дольше выдержит. Не думаю, чтоб у маркиза хватило духу продержать его двадцать четыре часа без пищи. Мы должны стараться, насколько возможно, избавлять милорда от всего неприятного.
Лорд Гэмпстед с этим вполне согласился, но не совсем ясно видел, как бы этого достигнуть. Когда настало время пить чай в комнатах маркизы, мистер Гринвуд, видя, что приглашения от нее нет, послал к ней записку, в которой просил позволить ему прийти к ней.
Получив это послание, она задумалась. Сильно ей хотелось отделаться от него. Но она не посмела еще обнаружить перед ним этого намерения.
— Мистер Гринвуд желает меня видеть, — сказала она своей горничной. — Передайте ему мой поклон, скажите, что я не очень хорошо себя чувствую и должна просить его долго не сидеть.
— Лорд Гэмпстэд сегодня утром поссорился с мистером Гринвудом, милэди, — сообщила горничная.
— Поссорился?
— Точно так, милэди. Об этом такие толки идут — страх! Милорд говорит, что ни за что на свете не сядет за стол с мистером Гринвудом, мистер Робертс был здесь, все из-за этого. Его решено выгнать.
— Кого его?
— Мистера Гринвуда, милэди. Лорд Гэмпстед провозился с этим целое утро. За этим-то маркиз и выписывал его; никто не должен разговаривать с мистером Гринвудом, пока он совсем не уложится и не уберется из дома.
— Кто сообщил вам все его?
Горничная дипломатически отвечала, что об этом толкует весь дом, а она передает это только потому, что находит приличным, чтоб милэди знала о том, что происходит. «Милэди» была довольна, что получила эти сведения, хотя бы от горничной, так как они могли пригодиться ей в разговоре с капелланом.
На этот раз мистер Гринвуд сел без приглашения.
— Очень мне прискорбно слышать, что вы так дурно себя чувствуете, леди Кинсбёри.
— Это моя обыкновенная головная боль, только сегодня что-то сильнее.
— Я должен сказать вам кое-что и уверен, что вы не удивитесь моему желанию сообщить вам это. Лорд Гэмпстед грубо оскорбил меня.
— Что ж я могу сделать?
— Ну — что-нибудь да следует сделать.
— Я не могу отвечать за лорда Гэмпстеда, мистер Гринвуд.