Молодой герцог с молодой герцогиней уехали и зажили весело, оставив бедного мистера Винсента умирать в Вероне. Год спустя вдова его поселилась в Вимбльдоне, а от Мэри были получены не совсем удовлетворительные вести. Правда, письмо, в котором говорилось о рождении маленького герцога, было полно выражений радости, которой, в эту минуту, не могли совсем отравить другие обстоятельства ее жизни. Ее дитя, ее прелестное дитя несколько месяцев оставалось ее радостью, хотя положение дел вообще было очень печально. А оно было печально. Старый герцог и старая герцогиня не хотели признать ее. Потом она узнала, что ссора между отцом и сыном дошла до того, что не оставалось никакой надежды на примирение. То, что оставалось из семейного достояния, перестало существовать для старшего сына. Сам он помог передаче второму брату всех прав своих на состояние семьи. Затем ужасные вести посыпались на нее и ее ребенка. Она узнала, что муж ее, при встрече с нею, уже был женат, и эта последняя весть дошла до нее, когда он оставил ее одну, где-то на итальянских озерах, откуда уехал, будто бы на три дня. После этого она уже более его не видала. Первое известие она получила из Италии, откуда он писал ей, что она ангел, а что он дьявол и недостоин явиться перед нею. В течение пятнадцати месяцев, которые они прожили вместе, произошло многое, что заставляло ее, во всяком случае, верить справедливости последнего заявление. Не то, чтоб она перестала любить его, но она знала, что он недостоин любви. Когда женщина преступна, мужчина обыкновенно может вырвать ее из своего сердца, но женщина не знает такого лекарства. Она умеет продолжать любить опозоренного, без всякого позора для себя, — и так и поступает.
В числе других несчастий была потеря всего ее состояния. Она осталась в маленькой вилле на берегу озера, без всяких средств; об ней носились слухи, что у нее не было, да никогда и не бывало мужа. Но среди ее несчастий, ей пришли на помощь. Брат ее мужа, если у нее был муж, приехал к ней, по поручению старика-герцога, и предложил ей условия мировой; с ним приехал из Венеции и стряпчий, чтоб оформить эти условия, если б они были приняты. Хотя средства и кредит семьи были крайне незначительны, тем не менее старик-герцог настолько сочувствовал ее несчастиям, что предлагал возвратить сполна всю сумму, которую она принесла его старшему сыну, под условием, что она оставит Италию и согласится отказаться от титула семейства ди-Кринола. Что же касается вопроса о первом браке, старик стряпчий уверял, что не может дать никаких достоверных сведений. Известно было только, что негодяй фигурировал в чем-то в роде обряда, с девушкой низкого происхождения, в Венеции. Очень вероятно, что это не был брак. Молодой герцог, брат, уверял, что с своей стороны думает, что такого брака никогда не бывало. Но она, если б не пожелала отказаться от их имени, не могла доказать своих прав на него, иначе как с помощью фактических данных, которых им добыть не удалось. Без всякого сомнения, она могла титуловаться герцогиней. Но это ничего не даст ей в материальном отношении и не лишит его, младшего сына, права также носить этот титул. Предложение, которое ей делали, не было лишено известной доли великодушия. Семья готова была пожертвовать чуть не половиной своего достояния с целью возвратить ей деньги, которых лишил ее этот изверг. В этот страшный кризис ее жизни мистрисс Винсент прислала ей из Лондона поверенного, который и заключил условие с итальянцем-стряпчим. Молодая жена обязалась отказаться от имени мужа, причем обязательство это простиралось и на сына ее. Тогда восемь тысяч фунтов были уплачены и мистрисс Роден возратилась с ребенком в Англию. Она поселилась в Вимбльдоне, у мистрисс Винсент.
До этой минуты жизнь матери Джорджа Родена была самая несчастная. После этого, в продолжение шестнадцати лет, ей жилось, если не вполне счастливо, то по крайней мере, спокойно и приятно. Затем возник повод к несогласиям. Джордж Роден осмелился иметь свои взгляды и не хотел молчать в присутствии мистрисс Винсент, которой взгляды эти были крайне антипатичны; а что еще хуже — когда ему минуло двадцать лет, его нельзя было заставить ходить в церковь так аккуратно, как этого требовало душевное спокойствие его почтенной родственницы. Он в это время уже добыл себе местечко в департаменте, которым управлял наш друг, сэр Бореас, и этим путем приобрел право на некоторую нравственную самостоятельность. Мистрисс Винсент и мистрисс Роден не поссорились, но положение дел было таково, что они нашли удобнее жить врозь. Мистрисс Роден наняла себе домик в Парадиз-Роу, и они с кузиной стали каждую неделю навещать друг друга.