Герцог ди-Кринола! Ей не совсем верилось; хотя, в сущности, она поверила. Она хорошенько не знала, рада ли она этому верить, или на оборот. Ей было ужасно думать, что придется называться мачехой почтамтского клерка. Ей вовсе не покажется ужасным быть мачехой герцога ди-Кринола, хотя бы у пасынка не было собственного состояния. Это маленькое несчастие будет, в глазах света, сглажено атрибутами высокого общественного положения. Что может быть звучнее титула герцогини! Кроме того — он «настоящий». Весь свет узнает, что итальянский герцог прямой представитель блестящей фамилии, которой этот самый титул принадлежал в течении многих, многих лет. Были сильные основания сейчас же прижать к своему сердцу молодого герцога и молодую герцогиню.
Но были другие причины, по которым она не желала бы, чтоб известие это было справедливо. Во-первых, она ненавидела их обоих. Какой бы он герцог ни был, все же он «был» почтамтским клерком и леди Франсес позволяла ему ухаживать за собой в то время, когда видела в нем не более как почтамтского клерка. Кроме того, девушка эта оскорбила ее и, наконец, каково будет ее «голубкам», если придется выкроить из семейного достояния постоянный доход для этого итальянского аристократа и для целого будущего поколения итальянских аристократов; вдобавок, какое торжество для Гэмпстеда, который из всех человеческих существ ей самое ненавистное.
Но, по зрелом обсуждении, она думала, что лучше будет признать герцога. Да больше ей ничего не остается. Чтобы она ни делала, ей не посадить молодого человека за его скромный стол, не возвратить ему его скромное имя.
Ее долг был — сообщить известие маркизу, но прежде чем она успела это исполнить, ее неожиданно посетил мистер Гринвуд. Мистер Робертс все уладил единственно с помощью сильных аргументов и убедил мистера Гринвуда отправиться в Шрьюсбёри, в день назначенный для его отъезда. Ему было объявлено, что, если он уедет, то получит 200 фунтов в год от маркиза, да лорд Гэмпстед прибавит 100, о чем маркиз может и не знать. Если же он, в назначенный день, не выедет, то ста фунтов ему не прибавят. Обе стороны не скупились на слова, но он уехал. Маркиз не пожелал его видеть, маркиза простилась с ним самым официальным образом. Уезжая, он говорил себе, что в семействе еще могут возникнуть обстоятельства, которые послужат ему на пользу. Теперь он также узнал великую, семейную новость и приехал с мыслью, что первый объявит ее в Траффорд-Парке.
Он спросил бы маркиза, но знал что тот его не примет. Леди Кинсбёри согласилась его принять и его ввели в комнату, куда он так часто входил без доклада.
— Надеюсь, что вы здоровы, мистер Гринвуд, — сказала она. — Вы все еще живете в наших местах?
В Траффорде прекрасно знали, что он выехал.
— Да, леди Кинсбёри. Я не выезжал из этих мест. Я думал, что вы, может быть, пожелаете еще раз меня видеть.
— Не думаю, чтоб нам была надобность вас беспокоить, мистер Гринвуд.
— Я приехал с новостью, которая касается вашего семейства.
— Присядьте, мистер Гринвуд. Какая новость?
— Мистер Джордж Роден, почтамтский клерк…
— Герцог ди-Кринола, хотите вы сказать?
— О! — воскликнул мистер Гринвуд.
— Все это мне известно, мистер Гринвуд.
— Что почтамтский клерк — итальянский аристократ?
— Что итальянскому аристократу угодно было, на несколько времени, сделаться почтамтским клерком. Вы это хотели сказать?
— И леди Франсес будет разрешено…
— Мистер Гринвуд, я должна просит вас здесь не обсуждать действий леди Франсес.
— О! не обсуждать действий милэди!
— Не можете же вы не знать, как маркиз за это рассердился.
— А мы таки иногда обсуждали действия леди Франсес, леди Кинсбёри.
— Теперь я этого делать не желаю. Оставим это, мистер Гринвуд.
— О лорде Гэмпстеде также нельзя говорить?
— Также нельзя. По-моему, вы очень дурно поступили, приехав после всего, что происходило. Если б маркиз знал…
«О, если б маркиз знал! Если б маркиз все знал и другие также», — подумал, но только подумал мистер Гринвуд. Вслух он сказал только:
— Отлично, леди Кинсбёри. Пожалуй, мне теперь лучше уехать.
И он уехал.
Посещение его послужило подтверждением. Она не смела долго скрывать новость от мужа, а потому, в течение вечера, пошла к нему, с письмом сестры в руках.
— Как! — сказал маркиз, когда чтение кончилось. — Как! герцог ди-Кринола.