— Желала бы я, чтоб он охотнее исполнял свои религиозные обязанности, — сказала мистрисс Винсент.
— Не можем мы все всегда сходиться во мнениях. Не нахожу, чтоб необходимо было выдвигать это на сцену теперь.
— Это вопрос, который должно выдвигать на сцену ежедневно и ежечасно, Мэри, если хочешь, чтоб была какая-нибудь польза.
Но не по этому вопросу желала теперь мистрисс Роден получить содействие кузины. Настоящей ее целью было заставить кузину согласиться, что сын ее должен разрешить себе носить титул отца.
— Ho как вы думаете — должен он принять имя отца? — спросила она. — Мистрисс Винсент покачала головой и попыталась состроить глубокомысленную физиономию. Мнение ее по этому вопросу далеко не установилось. Конечно, прилично, чтоб сын носил имя отца. Все приличия света, насколько мистрисс Винсент с ними знакома, указывают на это. Кроме того она отнюдь не пренебрегала происхождением и считала, что люди обязаны относиться чуть не с благоговением к тем, кто носит титулы. Хотя она всегда, до некоторой степени, враждебно относилась к Джорджу Родену, из-за вольностей, которые он позволял себе по отношению к некоторым религиозным вопросам, тем не менее она была достаточно добра, чтоб желать всего хорошего кузине. Если б речь шла об английском титуле, она, конечно, не покачала бы головой. Но к этому иностранному, итальянскому титулу она относилась не без сомнений. Кроме того, по ее понятиям, наследственные титулы всегда были связаны с наследственными владениями. Для нее было нечто почти антирелигиозное в понятии о герцоге без единого акра поместий. А потому она могла только снова покачать головой.
— Права его на этот титул также несомненны, — продолжала мистрисс Роден, — как права старшего сына самого знатного пэра Англии.
— Вероятно, милая, но…
— Но что?
— Полагаю, что ты права; только… только это не совсем тоже, что английский пэр.
— Право наследования одинаково.
— Он никогда не мог бы заседать в палате лордов.
— Конечно, нет; но почему бы ему больше стыдиться принять итальянский титул, чем его приятелю лорду Гэмпстеду — английский? Это ему не помешает жить здесь. Многие иностранные аристократы живут в Англии.
— Полагаю, что он мог бы жить здесь, — сказала мистрисс Винсент, точно оказывая особую милость. — Не думаю, чтоб был бы закон, в силу которого он изгонялся бы из страны.
— Ни из почтамта, если б захотел там остаться, — сказала мистрисс Роден.
— На этот счет я ничего не знаю.
— Хотя бы его удалили, я предпочла бы, чтоб это состоялось. По моим понятиям, человек не должен отказываться от преимущества, которое принадлежит ему по праву. Если не ради себя самого, он должен сделать это ради детей своих. Ему-то, во всяком случае, нечего стыдиться этого имени. Его носили его отец, дед, многие поколения его предков. Вспомните, как люди у нас спорят из-за титула, как они вырывают его друг у друга, когда является сомнение относительно того, кто имел право наследовать его. Тут нет никаких сомнений.
Убежденная этими вескими аргументами мистрисс Винсент, наконец, выразила мнение, что ее родственник должен немедленно принять имя отца своего.
XVII. Важный вопрос
Кроме Крокера, мистрисс Винсент, матери и сэра Бореаса многие живо интересовались делами Джорджа Родена. В числе их первое место принадлежало леди Персифлаж.
«Постарайся принять его как можно любезнее, — писала она сестре. — Теперь больше ничего не остается. Имя прекрасное и хотя итальянские титулы не ценятся так высоко, как наши, тем не менее, когда они так хороши как этот, они имеют большое значение. Существуют подлинные летописи фамилии ди-Кринола; нет ни малейшего сомнения, что он глава ее. Протяни ему руку и выпиши его в Траффорд, если Кинсбёри достаточно оправился. До меня дошли слухи, что он совершенно приличен, очень статен и пр., совсем не из тех молодых людей, которые, стоя в комнате, дрожат, потому, что не умеют сказать слова. Если бы он был в этом роде, Фанни никогда не увлеклась бы им. Персифлаж толковал о нем кое с кем и говорит, что что-нибудь наверное устроится, если его обставят как следует и он не будет стыдиться своей фамилии. Персифлаж готов сделать все, что может, но прежде всего необходимо, чтобы ты раскрыла молодому человеку свои объятия».
Письмо это очень смутило лэди Кинсбёри. Раскрыть свои объятия герцоиу ди-Кринола она, пожалуй, еще могла, но как раскрыть их лэди Франсес? Девушке, которую она запирала в Кенигсграфе, письма которой перехватывала? Тем не менее, она согласилась.