В тот же самый день, час или два после того, как он дал свое обещание маркизу, лэди Кинсбёри послала за ним.
Она всегда приглашала его пить с нею чай в пять часов. Это до такой степени вошло в обычай, что слуга просто докладывал, что чай подан на верху, в комнате милэди.
— Видели вы сегодня милорда? — спросила она.
— Да, — я его видел.
— После того, как он так грубо приказал вам выйти из комнаты?
— Да, он позвал меня после этого.
— Ну?
— Он запретил мне говорить о лэди Франсес.
— Еще бы. Он не желает слышать ее имени. Это я понимаю.
— Он не желает, чтобы я говорил о ней с вами.
— Со мной? Что ж, мне рот замкнуть? Я буду говорить о ней, что найду нужным. Этого еще недоставало!
— Он тут больше имел в виду меня.
— Он не может заставить людей молчать. Все его вздор. Ему следовало держать ее в Кенигсграфе, держать взаперти до тех пор, пока она не изменить своего намерения.
— Он требовал от меня обещания не говорить о ней с вами, милэди.
— Что ж вы отвечали?
Он пожал плечами и принялся за чай. Она покачала головой и прикусила губы. Не станет она молчать, как бы он ни сердился.
— Я почти желаю, чтобы она вышла за этого господина, хоть чем-нибудь бы кончилась эта история. Не думаю, чтобы после этого он сам когда-нибудь упомянул ее имя. Что она уже возвратилась в Гендон?
— Не знаю, милэди.
— Это ему наказание за то, что он противился желаниям дяди, восставал против его принципов. Нельзя дотронуться до грязи и не запачкаться. — Грязь, как прекрасно понял мистер Гринвуд, была первая маркиза. — Сказал он что-нибудь о Гэмпстеде?
— Ни слова.
— Вероятно и о нем нам запрещено говорить. Несчастный молодой человек; желала бы я знать, сознает ли он сам, как безусловно он губить семью.
— Полагаю, что должен сознавать.
— Такого рода люди — такие эгоисты, что никогда не думают о других. Ему и в голову не приходит, чем мог бы быть Фредерик, если бы он не стоял у него на дороге. Ничто так меня не сердит, как когда он делает вид, что любит моих детей.
— Вероятно, он теперь больше не приедет.
— Ничто не помешает ему приехать, — разве умрет. — Мистер Гринвуд грустно покачал головой.
— Говорят, он много ездит верхом.
— Не знаю.
— Яхта его может пойти с ним ко дну.
— Он никогда не катается на ней в это время года, — сказал священник, находя утешение в этой мысли.
— Кажется, что нет. Сорная трава всегда растет. Тем не менее удивительно сколько старших сыновей… отозвано за последнюю четверть века.
— Множество.
— Не могло быть ни одного, без которого легче было бы обойтись, — сказала мачеха.
— Да; без него можно было бы обойтись.
— Подумайте только о выгоде для семейства. Оно совсем пропадет, если он наследует титул. А мой Фред с такой честью носил бы это имя! Конечно, — сделать ничего нельзя.
Последняя фраза была сказана полувопросительно, но осталось без ответа.
XIX. Жених лэди Амальдины
Траффорд-Парк находится в Шропшире; Льюддьютль — валлийское поместье герцога Мерионета — в соседнем графстве, т. е. одно из поместий, так как у герцога были замки во многих графствах.