Но жизнь-то идет своим чередом и каждый день приносит свои заботы.
Женевьева говорит:
— Завтра воскресенье. Надо бы купить кусочек мяса, сварить хороший обед. А то постимся мы не только по пятницам, а все дни подряд. Так отощали, хорошей кухарке смотреть на вас позор.
— Корзинку брать? — спрашивает Марион.
— Бери. Купим мы кусок на один глоток, а все же не нести его в руках.
Только собрались — является Женевьевина давняя приятельница, а живет она тоже в кухарках в хорошем доме на Лебединой улице. Всю дорогу бежала, запыхалась, шлепнулась на скамью, говорит сквозь слезы:
— Ох, Женевьева, такая у нас неприятность, посоветуй, как быть.
— Как же я могу советовать, когда ничего не знаю, — говорит Женевьева.
Приятельница выпивает стаканчик вина и, немного успокоившись, начинает:
— Племянница у меня выходит замуж. Такой хороший молодой человек, и все мы очень довольны.
— Какая же это неприятность, если все довольны? Радоваться надо.
— Мы и радуемся. Такой хороший молодой человек. Мастер-цирюльник. Недавно сдал испытание, стал мастером. Такое это испытание трудное — целую неделю работал бесплатно под наблюдением двух старых мастеров и показал образец своего искусства. А надо ему уметь хорошо смачивать и удовлетворительно побрить; причесать и подрезать бороду; сделать ланцет для кровопускания и знать все случаи, когда следует пускать кровь и благоприятствующее время для этого дела; знать все вены в человеческом теле и не путать их с этими—как их? — с этими артериями, потому что, если пустить кровь из такой, из артерии, это очень опасно для человеческого тела…
— Чего же лучше? — говорит Женевьева. — Подстрижет и побреет всю родню и бесплатно кровь пустит. Какое же это несчастье?
— А ты слушай, слушай, — говорит приятельница и опять начинает плакать. — Вся наша родня была так уж довольна, и собрали деньги, чтобы устроить свадебный пир. И вдруг оказывается, что запрещено сзывать гостей без особого разрешения и надо еще пригласить сержантов и угощать их за счет жениха, а они будут следить, не сболтнет ли кто лишнее словечко. А мы боимся, что напьется жених пьяный и примется ругать арманьяков, и ему отрубят голову, и тогда свадьбе не бывать. И мы порешили: лучше не праздновать. И теперь надо бы вернуть деньги родне, а мы уж немного потратили.
— Свои люди — сочтетесь, — говорит Женевьева.
— И то верно, — соглашается приятельница и уходит, а Женевьева и Марион направляются к мясному ряду.
Но каково же было их удивление, когда они пришли туда и увидели, что ни одного мясника там нет и рабочие ломают здание Большой бойни! А поодаль, чтобы не задело их летящими обломками кирпичей и падающими бревнами и пластами штукатурки, стояли хозяйки и служанки, молодые и старые, все с пустыми корзинками, удивленные, растерянные и сердитые.
— А где же теперь искать мясо? — спросила Женевьева у стоящей рядом почтенной женщины.
— Что касается мяса, — сердито сказала та, — ничего я не могу тебе точно ответить, потому что сама ничего не знаю. А знаю только то, что всех мясников еще в понедельник разоружили в их домах. И я так предполагаю, что мяса сегодня не будет.
— Не нравится мне это, — проворчала Женевьева. — Но, если нет мяса, пойдем искать рыбу.
И они пошли к Рыбному камню.
Но и здесь прилавки были пусты, и на Сене не видно было лодок, и никто не удил рыбу, и никто даже не купался в реке, хотя парижанам первое удовольствие поплескаться в водичке и многие хорошо умеют плавать.
Только несколько оборванных мальчишек сидели на высоком берегу и лениво бросали вниз камушки. Камушки подскакивали, катились по пологому склону и падали в воду.
— Что же это такое? — спросила Женевьева. — Куда же девалась вся рыба и почему это никто не купается?
— Рыба уплыла к бургупдцам, — пропищал один мальчишка. — Рыба ищет, где лучше.
А другие подхватили:
— А ты выкупайся, выкупайся, тетушка, если тебе жизнь не дорога. Пойди выкупайся, выкупайся, выкупайся! А мы посмотрим, как тебя за это повесят. Кто будет купаться в реке, всех повесят на высокой виселице.