Ах, как здесь темно, и как душно, и как шумно! И невыносимо сидеть неподвижно на одном месте. Хоть бы с кем-нибудь перемолвить словечко! Но никто не хочет с ней говорить, а старуха сидит в своем углу и молчит, и лицо у нее серое, неживое.
Как-то стражник пришел за старухой рано утром, в неположенное время. А через недолгий срок он притащил ее обратно. Ноги у нее не шли, висели и заплетались, как у деревянной куклы. Он проволок ее от двери до угла и бросил там. Она осталась лежать, ни разу не шевельнулась.
Уже наступил вечер, когда Марион услышала шепот:
— Подвинься поближе.
Преодолевая страх, Марион подвинулась. Голос старухи шелестел так тихо, едва можно было разобрать слова:
— Завтра меня сожгут на костре.
Марион всхлипнула, а старуха подняла иссохшую руку: не надо — и продолжала шептать:
— Я во всем созналась, что они потребовали. Но это все неправда. Это неправда. Я не выдержала пытку, я сказала: «Да, да, и яд, и талисманы — всё, что хотите. Не мучайте меня!» Но это неправда.
Марион, тихо плача, гладила ее холодные ноги, и немного спустя старуха опять заговорила:
— Сунь руку в солому, там кошелек.
Марион нашла кошелек, и старуха шепнула:
— Ты хорошая девочка, и мне тебя жаль. Эти деньги тебе. Отдай их тюремщику, только не все сразу, а понемногу, каждый день, и он будет кормить тебя, когда меня не будет. И еще слушай внимательно и запомни и ежедневно повторяй про себя, чтобы не забыть. Повторяй: «На улице Арфы, прислоненная к Старой стене Филиппа Августа, лавка под вывеской «Кот в кафтане». Женщину зовут Тессина». Запомнила? Ты пойдешь к ней, когда тебе некуда будет идти, скажешь, что я прислала тебя. А теперь иди спи.
Но Марион долго не могла заснуть, а когда она проснулась, старухи уже не было и угол был пуст, будто смели паутину.
И будто тень, падавшая на Марион, развеялась. В тот же день она заплатила тюремщику за обед и сидела за его столом рядом с другими женщинами, а они, приглядевшись к ней, порешили: «Это невинная дурочка, каких даже драконы боятся. Оттого старуха и не сумела причинить ей зла».
Смеясь, расспрашивали ее, как это она умудрилась сесть в «Крапиву», и качали головой, удивляясь ее простоте. И ласкали ее, и гладили по голове, и шутливо дергали за платье. Но когда Марион вернулась в свой угол, она увидела, что кошелек исчез, и с недоумением проговорила:
— Кошелька нет. Как же это?
Ее тотчас окружили, но уже никто не касался ее, злыми глазами глядели друг на друга, визгливо кричали:
— А кто эта мерзавка, которая обидела нашу дурочку?
Замелькали кулаки, затрещали разорванные платья, захлопали пощечины. Истошно вопили те, кому вцепились в волосы, и те, которые царапали чужое лицо. И, наконец, с торжеством обнаружили кошелек у той самой женщины, которая так заботливо предупреждала Марион не есть старухины пироги.
Кошелек отняли, женщину избили и прочли ей целую проповедь.
— Ах ты!.. — И тут посыпались слова, каких Марион никогда не слышала. — Если ты еще раз обидишь эту дурочку, какую даже драконы боятся и колдунья не сумела отравить, знаешь, что тогда с тобой будет? Заткнем тебе горло соломой и будем бить, пока ты не испустишь свой мерзкий дух.
Кошелек вернули Марион и, очень довольные своим добрым делом, разошлись по местам.
С этих пор уже никто не отгонял Марион — совсем напротив: все ее звали посидеть около них и все рассказывали ей про себя, и она слушала их печальные истории.
Многие из них пришли из деревни, гонимые голодом. Потому что их поля были вытоптаны солдатами, их имущество разграблено и лачуги сожжены. С надеждой бежали они в богатый город. Но кому здесь были нужны простые пастушки? И, не зная ремесла, приходилось им воровать пищу, чтобы поддержать свою жизнь.
Другие сидели за долги. У них было ремесло, они работали подмастерьями и даже мастерицами, но жизнь так вздорожала, что их заработка уже не хватало прокормить семью. Они брали в долг, надеясь на лучшие времена, и не сумели в срок вернуть деньги.
Одна девушка рассказывала:
— Моя подружка заболела и лежала в больнице, в Отель-дье. А дома остались у нее две девчушки. Такие милые, прямо птенчики, сидят рядышком на скамеечке и плачут. Мне так их было жалко, думаю: чем их порадовать? Я украла у моей хозяйки шелковый ночной колпак, хотела сделать из него куклу.
Женщина говорила:
— У меня муж такой хороший, такой работящий. Он у меня каменщик, второго такого поискать. А теперь ни домов, ни мостов, ни церквей не строят, вот он и остался без работы. Что делать? Думаю, чем я могу ему помочь, отплатить за его заботы обо мне? И я сняла с чужой изгороди повешенный для просушки холст и на этом попалась. Как-то он теперь без меня?