— Помойся и переоденься.
И вышла из кухни.
Марион сидела по горло в горячей воде и мылась, мылась, скребла и терла. Она распустила волосы, и они легли па поверхность воды жесткой серой зарослью. И Марион мыла и терла, нетерпеливо дергая спутанные пряди, пока они стали мягкие и блестящие, как бледное золото, и певуче заскрипели под пальцами.
Из кадки Мариоп вышла омытая, чистая, очищенная, будто заново родилась на свет.
Тессина принесла платье, сама надела его на Марион и сказала:
— Теперь рассказывай. Только правду.
Она слушала внимательно, посмотрела на Марион, не хотела ее смущать, и Марион рассказала ей все-все: и про мачеху, как привела ее в город и скорее ушла к своим детям, и про Женевьеву, какая она была строгая, но хорошая, и про Марго, и ночной разговор, и кражу чепца, все-все… Когда она кончила говорить, то почувствовала, что смыла последнее пятнышко и теперь она чистая и внутри и снаружи. И она улыбнулась Тессине.
А Тессина в первый раз подняла на нее глаза и сказала:
— Выбирай, что ты хочешь. Хочешь, оставайся здесь, и я научу тебя моему ремеслу. А не хочешь, поживи так, пока не найдешь что-нибудь получше.
— Если можно, я хотела бы научиться, — ответила Марион.
А Тессина тоже улыбнулась и сказала:
— Вот и хорошо.
Наступила удивительно спокойная и размеренная жизнь.
С утра садились они за станок, и Тессина учила Марион ткать тесьму.
Уток нырял в основу, будто уточка в тихую заводь, и, выбрав нужную нить — уточки едят водоросли, не так ли? — высовывал носик, и снова опускался в глубь отвесно натянутых нитей, и так вверх, вниз, ряд за рядом, будто Марион творила волшебную сказку, возникала длинная лента и выступал узор — кубики, треугольники, косые полоски или мелкие разноцветные лепестки. Шелк сиял и вновь угасал, как того требовал узор. Золотая нить вспыхивала живыми искорками. Время текло незаметно, руки двигались почти бездумно, и, не отрывая глаз от работы, Марион улыбалась странному, непривычному чувству счастья.
За стенами дома улица Арфы шумела и звенела голосами. С дальнего конца улицы из гостиницы «Белая лошадь» долетали ржание коней, песни подгулявших студентов, а иной раз звон оружия и вопли драки. Но внутри мастерской, будто в ином, отгороженном мире было тихо. Только мерно постукивала рама станка и шептали шелковые нити, спускаясь со шпулек.
Тессина редко выходила из дома. Стоя на пороге мастерской, покупала она хлеб и овощи у разносчиков. Но иногда, вдруг застенчиво улыбнувшись, так что на щеках появлялись ямочки, говорила:
— А не полакомиться ли нам сегодня? — и шла на рынок.
Возвращаясь, она говорила с изумлением:
— Подумай только, Марион, такая маленькая селедка, — и она показывала ее длину на пальце, — такая совсем маленькая селедка стоит уже целых шесть денье. Вдвое дороже, чем месяц тому назад.
В другой раз она приходила и сообщала радостно:
— Сегодня привезли на рынок три или четыре корзины свежих сельдей, и подумай, как дешево. Всего по три полушки за каждую.
Марион заглядывала в корзинку и спрашивала:
— Где же они?
— Мне не досталось.
И, глядя друг на друга, они начинали смеяться.
После обеда они мыли руки и снова садились, каждая к своему станку.
Но вот наступали сумерки, и уже трудно было различать цвета ниток, и Тессина прекращала работу. Иногда Марион просила:
— Еще немного. Еще пять рядов, и расцветет незабудка.
Но Тессина строго говорила:
— Довольно, и завтра будет день. При заходе солнца следует прекращать работу. Наше ремесло тонкое, изделие изящное и дорогое. Ничего не стоит испачкать его воском свечи или маслом светильника, и труд целого дня пропадет. Свет свечи колеблется — легко ошибиться и спутать узор. Для нашего ремесла закон: солнце зашло — кончай работу.
Она садилась удобней, прислонясь головой к стене, опустив усталые руки, и поучала:
— Не думай, что заказчик не заметит мелкую ошибку или чуть видное пятнышко. А если не заметит и примет заказ, ты-то ведь знаешь, что работа негодная и, значит, ты обманула его. Конечно, есть такие нечестные мастера, которые нарочно подменяют шерсть или шелк простой ниткой, ища в том себе выгоды, или, торопясь выткать побольше, сбивают узор. Но за такие ошибки или обман мастер отвечает денежной пеней или даже тюрьмой… Кончай работать, девочка.
Итак, наступал вечер, и к Тессине приходили друзья ее молодости посидеть вместе, поделиться новостями, вспомнить былое. Первым приходил Кип-риен-вязалыцик, всему городу известный вязальщик по шелку, вязавший фуфайки богатым господам. И иной раз он приносил с собой особенно удачную работу показать Тессине.