— Что так скромно, милочка? У меня не приют для бедных, где такую еду дают бесплатно. Могу предложить вам лучшую в мире жареную рыбу, сыр, устриц, чего ни пожелаешь — всё есть.
— Спасибо, не сегодня. Мы хотели бы только перекусить чего-нибудь попроще.
— Тогда омлет! У меня сегодня есть превосходная ветчина и зелень. Омлет с ветчиной, да? Это куда лучше для вашего малыша.
Марион молча кивнула.
Бросив одной из служанок короткое распоряжение, хозяйка уселась за стол рядом с Марион и доверительно нагнулась к ней:
— А деньги-то у тебя есть? Если нет, то скажи, сегодня я добрая накормлю и так. Перед воскресеньем положено делать добрые дела. Ты издалека?
— Из Ивелины.** Я ищу работу. У вас нет ничего подходящего?
— Подумаем, — глубокомысленно сморщив лоб, изрекла трактирщица. Но она думала совсем о другом, украдкой разглядывая Марион.
— Ты гугенотка? — вдруг спросила она.
— Нет.
— У тебя красивый мальчик. Растет без отца?
— Его отец недавно умер. Я вдова.
— Знаю, знаю, все вы так говорите, — участливо вздохнула трактирщица. — Я повидала таких.
Она внимательно, как опытный сыщик, впилась в Марион глазами, но тут же снова приняла беспечно-добродушный вид.
— Ты мне нравишься, — заявила она. — Положим, тебя выгнали из дому, но мне на это плевать. Ты ищешь работу, нуждаешься в деньгах, у меня есть кое-что для тебя, но для этой работы мальчика лучше будет отправить в деревню. У меня есть знакомая в Сен-Клу, она чудесно присмотрит за ним. У неё много детей. Согласна?
— Нет.
— Зря. Ты давно в Париже?
— Второй день.
— Ну, приходи через месяц, потолкуем, — трактирщица, улыбаясь, всмотрелась в решительное лицо незнакомки и покачала головой: — Может быть, ты скорее умрешь с голоду, чем пойдешь продавать себя? — лукаво спросила она.
— Может быть!
— И я так думала, милочка. Ты умна и можешь заработать как-нибудь по-другому. Если постараешься. Ты случайно не ведьма? — с легкостью спросила она, как бы в шутку.
Марион побледнела и пробормотала не очень уверенно что-то вроде "какие глупости" или "что это вам взбрело в голову".
Ее смущение развеселило трактирщицу. Она встала, якобы желая поторопить слуг с заказом для Марион. Через миг вернулась с тарелками и бутылкой вина для гостей и для себя.
— Знаешь, что, — посоветовала она своей гостье, — ты меня не бойся. Если бы была работа на кухне, я бы тебя взяла, да и сейчас могу взять, но ты сама не захочешь. Я так много повидала людей, что можешь не сомневаться, с первого взгляда узнаю, кто чего стоит. Меня все знают, можешь спросить любого в городе, кто такая Марсела Фарду, все тебе скажут. А тебя как зовут?
— Марион.
— Мило и подходит тебе. Только вот что… Ты правда понимаешь в магии?
— Какие глупости вы говорите! — воскликнула Марион, начиная сердиться.
— Я говорю дело, — отрезала мамаша Фарду. — Ты не найдешь здесь быстро честную работу, а если будешь бродить по городу еще хотя бы неделю, не найдешь работы никогда. Новости бегают быстро, особенно в Париже. Любой сразу поймет, что ты ведьма, если посмотрит на тебя внимательно. Раз уж нельзя это скрыть, попробуем извлечь из этого пользу. Я знаю того, кто даст тебе работу. Подожди здесь. Можешь уйти, конечно, но я думаю, ты подождешь.
Марион с недоумением и беспокойством посмотрела на Марселу. В глазах трактирщицы не было зла, и Марион относительно успокоилась, не понимая всё еще, что задумала эта женщина. Решив пока отдать должное вкусной еде, от которой шел дразнящий аромат, и посмотрев на Рене, с удовольствием жующего омлет с ветчиной, Марион вздохнула и приступила к ужину. Украдкой она разглядывала Марселу, пытаясь определить, можно ли доверять этой первой встречной трактирщице, наделенной к тому же длинным языком и подозрительной догадливостью.
Мамаша Фарду была еще не стара и весьма красива. Она дышала свежей деревенской красотой, в Париже глаз на ней отдыхал. Ей было уже немало лет, но ее гигантский опыт не шел ни в какое сравнение с ее возрастом. Живая, ловкая, не парижанка, но уроженка Иль-де-Франс — области навеки привязанной к Парижу, Марсела Фарду не мыслила себе жизнь в деревне и не переносила скуки. Она сделала достойную карьеру, выйдя замуж за трактирщика. Об этом она и мечтала, когда была молодой молочницей и каждое утро, приходя пешком в Париж, думала, как сделать так, чтобы остаться в нем насовсем. В некотором роде она была преуспевающей коммерсанткой, хотя ее ремесло внушало презрение чванливым дамам, чьи мужья предпочитали проводить свободное время не дома, а на Пляс Пигаль. Тем не менее, в городе мамашу Фарду уважали и никогда не обзывали "Ликорн" грязным кабаком, где всегда найдется работа для полицейских.