Я еще раз перелистала несколько страниц с описанием ритуала, порассматривала картинки, но ничего нового не обнаружила. И готова уже была снова вернуться к содержанию, чтобы выбрать что-нибудь поинтереснее, когда в дверь постучали.
Я отставила пустую чашку и выпуталась из одеяла. Стук повторился ровно перед тем, как я открыла дверь. На пороге стоял Эрхо.
- В этот раз я угадал?
Я скептически хмыкнула, глядя в глаза мужчине, но все же кивнула. С комнатой, хоть та мне и понравилась, я могла честно сказать своё «нет», потому что нашла в себе силы развернуться и уйти оттуда. От книги же я не отказалась, значит, не стоит говорить, что она мне не понравилась. Это будет уже откровенным свинством. Хотя маг, наверное, и так считает меня хамкой – ну не привык он к отказам.
- Я рад, - улыбнулся самими уголками губ Эрхо. – Уже прочла про ритуал призыва теней?
- Следишь за мной? – подозрительно поинтересовалась я.
- Скорее предугадываю, - пожал плечами мужчина. – Я понимаю твое любопытство.
Я скривилась.
- Ты пришел за книгой?
Не то, чтобы я была настроена его оскорбить в лучших чувствах, но разговаривать нам с Эрхо точно было не о чем.
- Нет, я пришел узнать, насколько ты еще на меня обижена по шкале от одного до десяти.
- Ноль. Я не обижена, Эрхо, - терпеливо пояснила я. – То, что я испытываю, похоже скорее на презрение. Люди с таким моральным статусом, как у тебя, никогда не вызывали у меня положительных эмоций. Мало того, что ты хам и позволяешь себе поднять руку на девушку, так еще и трахаешь все, что движется, не особо заботясь о чувствах того самого движущегося объекта. Это отвратительно.
Я понимала, что читать ему морали бесполезно. Есть прописные истины, которые знает каждый человек. Про верность, преданность, честность и прочее. Но каждый решает, в какой мере следовать этим истинам.
- Это все? – изогнул одну бровь Эрхо.
Я кивнула.
- Что ж, я рад, что ты не обижена, - сдержанно сообщил он. – Приятного вечера.
Мужчина развернулся и зашагал прочь по коридору, а я осталась стоять, как истукан, так и глязя ему вслед.
Собственно, этого я и хотела, чтобы он убрался, верно? Но я ожидала какой-то иной реакции на свои слова. Что ж, Эрхо в очередной раз меня удивил и удивил неприятно, но меня это мало касается. Хочет жить, изгнивая изнутри, - это его право.
Я закрыла дверь и вернулась в кровать. Все-таки меня ждала книга, а до ужина было еще время. Вот только читать уже не хотелось, да и вообще настроение как-то испортилось.
Я немного поворочалась в постели, комкая одеяло, но так и не смогла ни насладиться чтением, ни уснуть. Я уже готова была взяться за учебник по языку, как на грани слышимости раздался стон.
Первой моей мыслью было то, что Эрхо совсем стыд потерял. Но затем стон повторился, и я поняла, что никакого намека на удовольствие в нем нет. Это был стон боли.
Я вскочила с кровати и, не тратя время на поиск тапок, выбежала в коридор. Стоны доносились с первого этажа, и я понеслась вниз по лестнице. В просторной гостиной я столкнулась с такой же взволнованной Реной, и вместе мы выскочили из здания.
В саду, у самого входа в наше жилище, на земле лежала… Сьера.
Черный костюм девушки стал темнее, и я поняла, что он пропитан кровью так же, как слипшиеся в сосульки черные волосы. Лицо Сьеры было испачкано кровью и черноземом. Мы с Реной кинулись к стонущей девушке.
Дальше указания наставницы я выполняла скорее на автомате. Если бы она сказала мне прыгнуть в колодец, я бы прыгнула, и лишь погрузившись в ледяную воду задумалась бы, зачем это вообще делать. Руки были по локоть испачканы в крови, пижама из белой превратилась в грязно-бурую.
Мы дотащили Сьеру до дивана на первом этаже и уложили. Ножницами Рена срезала с нее всю одежду, и я едва не закричала от ужаса. Тело девушки было изъедено черными… язвами, напоминавшими очаги некроза. Но плоть не могла так быстро умереть! Мы ведь видели Сьеру сегодня, и девушка была в полном порядке.
Рена смазала губы девушки золотистой настойкой, и когда она слизнула влагу, мучимая жаждой, то сознание начало ее покидать. Я была рада, что стоны прекратились, но меньше волноваться не стала. Я не особо любила Сьеру, но сейчас испытывала к ней обычное человеческое сострадание и желание помочь.