Во время нашего разговора женщины уже начали разделывать тело. Я не хотел более оставаться здесь ни на мгновение.
Как можно быстрее я покинул лагерь и направился в сторону зарослей, где были спрятаны мои сани.
Снег еще немного порошил, я ощущал на лице слабые порывы ветерка.
Вскоре я убедился, как разумно снимать парус на ночь и держать его под одеждой. Оставленный мной на мачте, он замерз так, что расправить его было невозможно. Я разжег костер и только после этого, расправив парус, смог натянуть шкоты. Сани нужно было еще дотащить до дороги. Там на утрамбованном снегу я мог воспользоваться даже таким слабым ветерком, вот только ехал бы медленнее.
Тут я обнаружил, что и медленное скольжение имеет свои приятные стороны. Даже поставив парус прямо по ветру, я мог свободно двигаться в санях, не опасаясь внезапного поворота. Преодоление каждого подъема я воспринимал, как большой успех, который я мог еще больше развить на спусках.
В такие минуты парус хлопал по рее, мгновенно опять наполнялся ветром и, как мне казалось, с удвоенной силой тащил меня вперед.
Солнце уже прошло полдороги по небу, когда я заметил Лучистую Сим.
Она бежала впереди меня, сначала такая далекая, что казалась маленьким бронзово-красным пятнышком на белом фоне снега.
При таком ветре прошло много времени, прежде чем мне удалось поравняться с ней. Помню, какие-то полчаса я думал, что это мужчина, не только потому, что это казалось наиболее правдоподобным — одинокий путешественник может быть только мужчиной, — но также судя по высокому росту, скорости, с которой она двигалась и которую могла поддерживать, кажется, до бесконечности.
При виде ее я испытал какой-то непонятный страх. Она держалась южной стороны дороги, и если бы я ехал по северной, то в тот момент, когда обгонял эту женщину, нас разделяло бы не более ста метров. Она могла представлять для меня опасность. Но если бы я проехал мимо нее без задержки, то потерял бы возможность получить информацию. С другой стороны, если бы я остановился, то потерял бы превосходство, которое давала мне скорость саней.
Когда расстояние между нами уменьшилось и я мог наблюдать за ее движениями, то пришел к выводу, что это должна быть женщина, хотя она бежала обычным длинным шагом хорошо тренированного мужчины-легкоатлета. Я также отметил, что у нее не было никакого оружия, кроме обычной палки, ненамного длиннее тех, которые применяли виггики для своих метателей, с той лишь разницей, что у нее она была совсем простой по форме.
Я направил сани к ней. Она, должно быть, услышала скрип полозьев по замерзшему снегу, так как, не снижая темпа бега, повернула голову в мою сторону. Может, она и удивилась, но ее лицо не относилось к тем, по которым можно было читать чувства. Даже сейчас, после десяти часов, проведенных вместе, я не умею читать его выражение. Тогда же, когда я впервые увидел ее, то разглядел только темные глаза и высокие, выдающиеся скулы.
Нас все еще разделяло большое расстояние, поэтому мы могли общаться друг с другом только при помощи крика. Помогая себе жестами, я спросил ее, не хочет ли она сесть в сани. Она коснулась рукой подбородка, что означало согласие, после чего, не ожидая, пока я приторможу или остановлюсь, несколькими прыжками преодолела разделявшее нас расстояние и без усилий впрыгнула в сани, усевшись на рештовы, служившие платформой для транспортировки тела нашвонка.
— Ты хорошо бегаешь, — вместо приветствия сказал я.
— То, что у тебя, лучше. Если бы не ты, мне бы пришлось вскоре остановиться. Ты не можешь ехать быстрее?
— Нет, ветер слабый. Хотя, постой, сейчас мы начнем двигаться немного быстрее. Видишь, парус уже наполняется ветром.
В действительности я начал опасаться, как бы дополнительная тяжесть ее тела не повлияла на скорость нашего передвижения.
— Куда ты едешь?
Я сказал ей, что пытаюсь догнать Большие Сани.
— Они не подождали тебя? Почему? Ведь ты один из них.
— Если они и ждут, то я ничего об этом не знаю. А куда бежишь ты?
Она неожиданно улыбнулась, обнажив красивые белые зубы.
— Я тоже хочу догнать Большие Сани.
Вначале мне показалось, что это нечто вроде лести, означавшей, что она пойдет со мной повсюду — куда я, туда и она. Видимо, она догадалась об этом по выражению моего лица, поскольку тут же пояснила:
— Ты мне не веришь, но это правда. Ловец Рыб мертв, и поэтому Сани — единственное место, где мне хотелось бы находиться.
Я спросил, кто такой этот Ловец Рыб.
— Один из наших. Кто-то ударил его палкой в лицо. Он очень терпел, когда прибыли Большие Сани. Мы перенесли его тело на них. Его было так жаль…
Она замолчала, и я не очень был уверен в том, правильно ли будет продолжать расспрашивать ее дальше.
Мы доехали до длинного подъема, и я воспользовался паузой, чтобы спрыгнуть с саней и немного подтолкнуть их.
— Ты очень сильный для своего возраста, — заметила она.
Мы перевалили вершину и покатили вниз.
Я усмехнулся и ответил, что всю работу за меня делает ветер.
— Нет, ты сильный. Сани поехали быстрее, как только ты начал толкать их. Ведь перед вершиной парус совсем не был наполнен ветром.
— Мне кажется, когда-то я был тяжелее.
В знак непонимания она поднесла два пальца к глазу. Я не знал, как объяснить ей это, и, наконец, немного нескладно начал:
— Я думаю, что в другом мире я был больше, а значит, тяжелее, чем здесь.
— Да, я знаю, что существуют другие миры, хотя сама никогда не видела их. Никто мне не верил, пока не появились Большие Сани. Я убеждена, что они из другого мира. Существует множество миров, лучших и худших, чем наш. Из которого пришел ты?
— Не знаю.
— Мне знакомо это чувство, — кивнула она.
— Ты хочешь догнать Большие Сани, потому что сама из другого мира?
— Я уже сказала тебе.
Она сидела, повернувшись ко мне. Ее одежда была с широким воротником, который она подняла так, что мех укрывал ее короткие, медные волосы, словно капор.
— Это единственное место, где я хотела бы быть. Думаешь, мне позволят?
— Не знаю.
— Конечно, могут отказать. Но может быть, если я буду идти за ними достаточно долго, они сжалятся надо мной и позволят уехать с ними.
— Ты говорила, что вы отдали им Ловца Рыб. Как он умер?
— Его не убили, если ты это имеешь в виду. Знаешь, мне кажется, ты не из них. Наверное, так оно и есть.
Я почувствовал себя так, словно что-то тяжелое свалилось мне на голову. Это чувство не прошло даже сейчас, хотя прошло уже около десяти часов.
— Ты одеваешься так же, как и они, — продолжала она, — но у тебя другое лицо. С таким же успехом ты можешь быть одним из наших, надевшим их одежду.
— Чем отличается мое лицо?
— Выражением. Губы слишком широкие, и зубы, пожалуй, великоваты. Но может, я ошибаюсь? Может, все дело в выражении… Откуда у тебя эта одежда?
— Не знаю.
— Забрал у одного из них?
— Не знаю. Когда меня нашли виггики, она была на мне. Я понятия не имею, откуда взялась эта одежда и откуда я сам.
— А что ты будешь делать, если мы догоним Большие Сани, а они скажут, что ты убил одного из них?
Я сказал, что никогда не задумывался над этим, и, чтобы сменить тему, спросил, как умер Ловец Рыб.
— Люди с Больших Саней его вылечили. Вначале они ничего не хотели делать, потому что не они ударили его, но потом сказали, что помогут ему, так как их присутствие дало мне надежду. Если бы они отказались помочь, то тем самым нанесли бы мне большую обиду. Они занялись им не потому, что он умирал, а потому, что плакал и дергал меня за волосы. Это показалось мне странным, даже сейчас кажется. Вот скажи, разве не странны их поступки? Они забрали его, а когда вернули, он чувствовал себя хорошо и уже через час начал ходить без посторонней помощи. Он быстро набирал силу, а когда я еще раз ударила его, он умер. — Она показала на свою палку.