Потом она посетила Гильдию Виноделов, что была очень взволнована. Предстояла крупная ярмарка, на которую собирались виноделы со всех краёв, но из-за объявленного всеобщего траура по Сильвии-Анне, та грозила сорваться. Переговоры были напряжёнными, но Анна-Генриетта осталась непреклонна. Она понимала, что здесь играет её гордость, осознавала, что личная трагедия угрожала навредить делам княжества. Но она не могла, не могла просто так отпустить своё горе. Неужели за все эти годы она не заслужила хоть чего-то только для себя?
После посещения усыпальницы у неё было всего каких-то полчаса, чтобы фрейлины помогли ей привести себя в порядок, дабы предстать перед подданными во всей красе. Убрать уродливые синяки под глазами, красноту от предательских слёз, причесать спутанные волосы, которые она постоянно трепала, пока разговаривала с умершей сестрой, сменить пропылённое платье. Но нет, её планы нарушил непрошенный посетитель.
Камергер прекрасно понимал, что её сиятельство сейчас может просто вышвырнуть его за дверь, но и не выполнить своих обязанностей он тоже не мог.
– Я знаю, ваше сиятельство, – выхолощенный мужчина средних лет опустил взгляд и старался, чтобы его слова звучали как можно спокойнее. – Но проситель сказал, что готов ждать столько, сколько потребуется.
Княгиня изогнула тонкую изящную бровь, женское любопытство постепенно отвоёвывало место у злости.
– И сколько он уже ждёт? – спросила она.
– Так с раннего утра, ваше сиятельство, часа три уже, если не больше.
– Наверняка, вымотал нервы всем, – она вздёрнула носик.
Анна-Генриетта пыталась найти хоть какой-то способ избавиться от этого человека. Она могла просто ему отказать в аудиенции, поскольку всем известно, что сегодня она не принимает. Но с другой стороны, терпение и уважение – благодетели, на которые нельзя закрывать глаза. Ведь княгиня Туссента была их воплощением и гарантом. А если выясниться, что посетитель постоянно всех доставал, проявлял нетерпение и раздражение, то появится формальный повод не принять его. Без этого она просто проявит к нему неуважение и оскорбит. А после устроенного Бестией, по городу всё ещё ходят шепотки, что смерти четверых верноподданных рыцарей – ничто иное, как свидетельство упадка традиций. А значит нельзя давать даже малейшего повода для раздувания этих гнусных слухов.
– Никак нет. Сидит в гостевой комнате, к вину не притронулся. Ничего не ел, никого не трогал, терпеливо ожидает вас.
– Что ж, раз так, – устало вздохнула она. – Пусть ждёт нас там же, мы будем через десять минут. Дамьен…
– Да, ваше сиятельство, – мужчина чуть склонил лысую голову и неторопливо пошёл вперёд.
Княгиня едва не срывалась на бег, как бы она ни была недовольна этим визитом, но обязана выглядеть прекрасно. Фрейлины её уже ждали, у них было всего десять минут, чтобы привести княгиню в порядок, и они не подвели. Одна аккуратно, но быстро сняла корону, распустила волосы и стала сноровисто причёсывать гребнем, вторая в этот момент закапала глаза Анны-Генриетты. Протерев излишнюю влагу с лица, взялась за пудреницу, следовало убрать неровный румянец. Потом взяла щётку, и начала чистить платье от следов пыли.
Волосы заплетали вдвоём, поочерёдно и быстро делая высокую причёску, скрепляя её заколками и шпильками. И в конце надели корону. Княгиня внимательно присмотрелась к своему отражению. Конечно, десяти минут было недостаточно, чтобы придать должный царствующий облик, к тому же следовало сменить платье с прогулочного на выходное. Но, даже при всей сноровке фрейлин, этого не сделаешь за оставшиеся пару минут.
– Прекрасная работа, – сдержанно сказала Анна-Генриетта. – Подготовьте платье для выхода и ждите.
Девушки поклонились и проводили её сиятельство долгим взглядом.
– Её светлость, досточтимая княгиня Анна-Генриетта, – громко продекламировал камергер.
Она буквально вплыла в гостевую комнату, разглядывая находившихся там мужчин. На дежурящих у дверей гвардейцев она не обратила никакого внимания, больше всего её занимал посетитель.
Мужчина средних лет глубоко поклонился ей, чуть отведя полу длинной синей мантии. Дамьен при её появлении тоже отвесил поклон, но не выпускал из виду гостя.
Княгиня жестом тонкой ручки приказала камергеру выйди вон, что он тут же и сделал. От неё не укрылось напряжение, которое сквозило в комнате. Про себя она отметила, что угощения на отполированном круглом столике были не тронуты, как и бутыль вина не откупорена.
Вот только плотные портьеры были запахнуты, и царящий полумрак в комнате раздражал неимоверно. Как и все жители винного края, она не любила занавешивать окна. Слуги у неё получат, по десяток плетей им вполне хватит.
– Не нужно винить во всём слуг, – сказал гость мягким и спокойным голосом с едва слышной хрипотцой, будто прочёл её мысли. – Я долгое время провёл в тёмных помещениях и несколько отвык от столь яркого света. Потому позволил себе прикрыть шторы, если я нанёс вам оскорбление этим действием, то прошу простить, ваше сиятельство.
– Благодарим за разъяснение, но, кажется, мы не позволяли вам говорить, – высокомерно произнесла она, вонзившись в него взглядом.
Тёмные глаза мужчины излучали спокойствие и уверенность, а ещё глубоко скрытое раздражение. Она ощутила, как по коже пробежал холод, сковывающий, хищный, могильный. Посетитель великолепно держался, на тонких губах виднелась лёгкая полуулыбка, но Анне-Генриетте виделся в ней скрытый оскал. Ему явно не нравилось проявлять эту унизительную любезность, впрочем, без особой причины он не ждал бы её столь долго.
– Вы же знаете, что сегодня мы не принимаем посетителей. Но в знак уважения за проявленные сдержанность, терпение и настойчивость, мы готовы вас выслушать, – кивнула Анна-Генриетта, справляясь с неприятными ощущениями.
Дамьен молчаливой статуей стоял неподалёку и впитывал каждое произнесённое слово. Княгиня отметила, что он разделяет её чувства по поводу гостя, ему явно хотелось спровадить его как можно скорее.
– Я не отниму у вас много времени, потому хочу перейти сразу к сути. Моё имя Сандро, к сожалению полностью его назвать не могу. Я тут инкогнито и очень не хочу, чтобы оно звучало хоть где-то.
– Сплетницей нас ещё никто не называл, – прокомментировала она. – Но продолжайте.
– Не стану лукавить. Я – чародей и не так давно в Туссент прибыла моя ученица и напарница. К сожалению, за её талантами я не разглядел проблемы, которую должен был заметить уже давно.
– И что же за проблема?
– Над ней довлеет проклятие Чёрного Солнца.
Анна-Генриетта позволила себе проблеск эмоции, быстрый и не сдержанный. Ей показалось, что чародей в ответ недобро улыбнулся, Дамьен явственно напрягся и сощурил серые глаза. Маг меж тем продолжил:
– В своё время я не заметил его потому, что она не имела никакого отношения к магии. Но постепенно, обучаясь Искусству, я стал обращать внимание на её агрессию и чрезмерную жестокость.
– И почему же вас это не насторожило?
– Я не буду вдаваться в подробности изучения управления Силой, но в процессе характер чародея может поменяться, причём кардинально. Ведь он теперь ощущает себя совершенно в ином статусе и это может обнажить некоторые… негативные стороны его характера.
– И почему вы решили, что это может заинтересовать нас? – голос княгини звучал ровно и холодно. Однако за этим она скрывала живейшее любопытство и нетерпение.
– Моя ученица, Амина, украла очень ценный артефакт. С его помощью она может призывать разных опасных существ и творить страшные вещи. Несмотря на кажущуюся уверенность, она ненавидит весь мир, считает всех кругом врагами. И, к сожалению, теперь даже меня. Когда-то её предали самые близкое люди, оставили умирать голодной смертью. Мы познакомились в Вырице, небольшом городке на Севере, она попыталась стащить у меня кошелёк.