Бартон попятился к двери.
– Понимаю… – пробормотал он.
Обеспокоенная хозяйка магазина шла за ним следом.
– Может, вы перепутали место? Может, вам нужно в другой город? Когда, вы сказали…
Ее голос умолк, когда Бартон оказался на улице. Подойдя к дорожному указателю, он машинально прочел на нем: улица Джефферсона.
Значит, это не Мэйн-стрит, он перепутал улицы. Надежда вновь ожила в его душе: да, он просто перепутал улицы. Магазин Дойла был на Мэйн-стрит, а это улица Джефферсона. Бартон быстро огляделся: где может быть Мэйн-стрит? Он пошел сначала медленно, потом все быстрее, повернул за угол и оказался в небольшом переулке, где по обе стороны стояли угрюмые бары, дешевые меблирашки и табачные лавки.
Бартон остановил первого же прохожего.
– Где здесь Мэйн-стрит? – нетерпеливо бросил он. – Я ищу Мэйн-стрит.
Худое вытянутое лицо прохожего отразило явную подозрительность.
– Отстаньте, – сказал он и быстро зашагал прочь.
Какой-то пьяный бродяга, подпиравший сожженную солнцем стену бара, громко рассмеялся.
Бартон споткнулся от страха. Он остановил еще одного человека – молодую девушку, спешившую с каким-то пакетом под мышкой.
– Мэйн-стрит! – выдавил он. – Где Мэйн-стрит?
Девушка рассмеялась и быстро прошла мимо. Метрах в десяти остановилась и крикнула:
– Здесь нет такой улицы!
– Нет здесь никакой Мэйн-стрит, – буркнула пожилая женщина, качая головой, другие поддержали ее, даже не замедляя хода.
Пьяный снова засмеялся, а потом рыгнул.
– Нет Мэйн-стрит, – с трудом выговорил он. – Они говорят вам святую правду. Все здесь знают, что такой улицы нет.
– Должна быть! – в отчаянии вскричал Бартон. – Должна!
Он остановился перед домом, в котором родился. Точнее, это был не тот дом, а большой отель вместо маленького бело-красного одноэтажного домика. Кроме того, улица называлась не Сосновой, а Фэйрмаунт-стрит.
Тогда он пошел в редакцию газеты. Теперь это была не «Миллгейт уикли», а «Миллгейт таймс», и размещалась она не в сером бетонном здании, а в покосившемся от старости двухэтажном деревянном доме. Когда-то в нем жили.
Бартон вошел.
– Чем могу служить? – дружелюбно спросил молодой человек, сидевший за стойкой. – Хотите дать объявление? – Он вытащил блокнот. – А может, подписаться?
– Мне нужна информация, – ответил Бартон. – Хотелось бы взглянуть на старые комплекты – меня интересует июнь двадцать шестого года.
Молодой человек заморгал. Это был симпатичный толстячок в белой рубашке с расстегнутым воротником, отутюженных брюках и с аккуратно подстриженными ногтями.
– Двадцать шестого? Боюсь, что все…
– Все-таки проверьте! – скрипнул зубами Бартон. Он бросил на стойку десять долларов. – И побыстрее, если можно!
Молодой человек сглотнул слюну, мгновение поколебался, а потом метнулся куда-то, словно испуганная крыса.
Бартон сел за стол и закурил. Когда он прикуривал вторую сигарету, парень вернулся. Лицо его покраснело от натуги, он тащил массивный том.
– Есть, – сообщил он, с грохотом хлопнул подшивку на стол и с облегчением выпрямился. – Хотите еще чего-нибудь? Только…
– Спасибо, – фыркнул Бартон.
Трясущимися руками он принялся листать старые пожелтевшие страницы. 16 июня 1926 года, день его рождения. Он нашел его, отыскал колонку рождений и смертей и торопливо просмотрел ее.
Все оказалось на месте: черные буквы на пожелтевшей бумаге. Водя вдоль строк пальцем, он беззвучно шевелил губами. Имя его отца перепутали: Дональд, а не Джо. Адрес был иной: Фэйрмаунт-стрит, 1386, вместо Сосновая, 1724. Имя матери Сара, а не Рут. Однако главное там было. Теодор Бартон, 3050 граммов, окружной госпиталь. Впрочем, и тут напутали. Все было перепутано.
Закрыв том, Бартон отодвинул его.
– Я хотел бы еще один комплект. Принесите мне газеты за октябрь тридцать пятого года.
– Минуточку, – ответил парень, вышел и вскоре вернулся.
Октябрь 1935 года, когда его семья продала дом и уехала вместе с ним в Ричмонд. Бартон снова уселся за стол и начал медленно перелистывать страницы. В номере за 9 октября он нашел свою фамилию, быстро пробежал взглядом страницу, и сердце его замерло. Да что там сердце – само время остановилось!
Новая вспышка скарлатины
Умер еще один ребенок. Водоем в высохшем речном русле закрыт представителем федеральной службы здоровья. Теодор Бартон, 9 лет, сын Дональда и Сары Бартон, живущих на Фэйрмаунт-стрит, 1386, умер сегодня в семь утра. Это уже шестая жертва скарлатины на протяжении…
Бартон машинально встал. Он даже не помнил, как вышел из редакции, и пришел в себя, лишь оказавшись на улице, залитой ослепительным солнцем. Не глядя по сторонам, он повернул за угол и пошел мимо незнакомых магазинов. Споткнувшись, он едва не сбил с ног какого-то мужчину, механически извинился и пошел дальше.