Все последующие дни были как в тумане. Черная одежда...слезы...похороны...соболезнования...пустота...
Ясмина больше не плакала, больше не кричала, не истерила. Это всех и пугало.
Давид вошел на кухню и увидел как Ясмина тщательно пытается отмыть печку - «Да что ж ты не отмываешься то а»
- «Ясмина что ты делаешь?»
- «Да печка никак не отмывается, понимаешь? Не отмывается»
- «Ясмина прекрати ее тереть. Ясмина!».
Ясмина выбросила губку и упала на пол, впервые за все это время выпустила наружу все свои эмоции и слезы полились градом - «Я так больше не могу. Не могу. Понимаешь? Я не знаю где взять силы, чтобы все это выдержать...Я моральная калека... »
- «Понимаю...»
- «Ты когда-нибудь терял частичку себя? А себя? Ты терял когда-нибудь себя? Я потеряла родителей! Обоих! Я должна была быть с ними! Я должна была умереть вместе с ними! Ты понимаешь какого это терять самое дорогое в жизни? Понимаешь? Понимаешь какого это осознавать, что больше никогда их не увидишь...не услышишь...не обнимешь...не почувствуешь их запах?...Осознавать, что они никогда не возьмут на руки долгожданных внуков, никогда не будут ждать в гости и называть меня своим цветочком...Понимаешь?...Ни черта ты не понимаешь!...Я так и не смогла с ними простится...как и не смогла смирится с их смертью. Я просто не могу в это поверить... Не могу поверить в то, что я наберу номер телефона мамы, а мне никто не ответит... в то, что я буду звать папу, а он не придет... Они подарили мне весь мир и ушли... Ушли, забрав собой мою душу, мое сердце...».
Давид ничего не смог ответить, ведь он и вправду не мог этого понять, он мог лишь представить, но и это страшно. Страшно представить, как сердце хрупкой девушки разбивается на миллион осколков, и впиваются ей в кожу.
С каждым днем становилось все сложней. Вопиющая боль не унималась. Ясмина была словно робот, который был запрограммирован выполнять днем всю домашнюю работу, а ночью этот робот изводил подушку своими слезами. Давид не знал, как помочь ей, как поддержать. Он просто был рядом. Всегда.
Даже сильное сердце Арсена не выдерживало горе названной дочери. Он частенько заходил к ней в комнату перед сном, гладил ее по волосам и говорил, что все будет хорошо, хотя и сам с трудом в это верил.
- «Все говорят, что будет легче... что все будет хорошо... но легче не становится... даже на капельку не становится»
- «Это не пройдет за день или за два. Ты должна набраться сил, должна жить дальше так, чтобы они гордились тобой»
- «Я иногда жалею... жалею, что не уехала... что не умерла... тогда было бы действительно легче»
- «Не ищи легких путей. Ничего не достается легко. Если ты получила такие испытания свыше, значит, ты можешь их пройти. Не убивай себя. Не съедай себя изнутри день за днем. Живи дальше... ради себя, ради них... ради нас..».
Время неумолимо пролетало. У Диляры и Арсена постепенно получалось выводить Ясмину из депрессивного состояния. Чего не скажешь о Давиде. Он устал от вечного траура, устал видеть подавленные лица родных. Ему хотелось счастья, радости, веселья. Хотел просто улыбаться, как ему этого не хватало,…как он по этому скучал… Между ним и Ясминой уже не было той игривости, кокетливости, того огонька. Он не спасал Ясмину, он тонул вместе с ней.
Однажды, когда Давид в очередной раз поздно пришел с работы, Ясмина терпеливо дожидалась его в комнате.
- «Ясмина? Ты почему до сих пор не спишь?»
- «Мне не хочется. Давид…я поговорить хотела…»
- «Так говори».
Нервно теребя край кофты, Ясмина опустила уставшие глаза, не зная с чего начать. Тогда Давид, слегка дотронувшись до подбородка, поднял лицо вверх и поймал ее взгляд – «Я смотрю в твои глаза и не узнаю тебя…»
- «Да…я изменилась,…но я не хочу такой быть…не хочу! Знаешь…уже прошел год нашей совместной жизни. До этих пор я ни в чем не нуждалась…»
- «А в чем ты нуждаешься теперь?»
- «В тебе Давид. Я нуждаюсь в тебе. Мне хочется семьи. Обычной семьи с воскресными прогулками, с вкусными ужинами и любимыми фильмами. Хочется твоего присутствия, постоянного присутствия. Мне хочется дочку. Чтобы ты, приходя с работы усталый, играл с ней в куклы. Хочу, чтобы в магазине игрушек ты объяснял продавщице, что нужны именно розовые крылышки ангела, а не белые. Хочу любить тебя за то, что ты самый лучший папа и муж на свете. Просто ты для меня все.…И я хочу взаимности…».
Давид был ошарашен. Конечно, все давно знали, что между ними есть чувства, но чтобы вот так сказать об этом в лоб. Тем более Давиду, который никогда и никому не признавался в любви. Он молчал. В голове прокручивались десятки вариантов ответа. Давид должен был сказать, что любит, он хотел,…но язык предательски сопротивлялся. По щеке Ясмины покатилась одинокая слеза. Очередная трещина на ее измученном сердце. Закусив губу, она ушла в свою комнату, закрылась на ключ и, дав волю чувствам заревела как маленькая девочка, которую обижал мальчик, тянув за косички. Слезу все текли и текли, устав бороться с ними Ясмина не спеша подошла к своему шкафу и стала собирать вещи.
А на утро, дождавшись ухода Давида, собралась и вынесла свои сумки в гостиную. Она не могла, просто не могла взглянуть на него в последний раз. Не хватало смелости,… не хватало сил.
Диляра, увидев Ясмину с сумками в руках, заметно запаниковала – «Ясмина! Что все это значит?!»
- «Я уезжаю Диляра. Помнишь…фиктивный брак на год,…я свою часть сделки выполнила, теперь я хочу уехать»
- «Как уехать? Куда же ты поедешь?»
- «Вооружусь зубной щеткой, заберу Дафни и отправлюсь туда, откуда приехала»
- «Значит бросаешь нас?»
- «Нет. Не говори так. Я вас очень люблю. Но я больше так не могу. Не могу жить в этом городе, не могу жить с мужем в соседних комнатах как соседи, не хочу посвящать свою жизнь страданиям Пора переходить на новый уровень. Пора жить…».