Безенваль начал с того, что настроил Марию-Антуанетту против герцога д'Эгильона. «Одной заинтересованности королевы хватило бы для того, чтобы атаковать д'Эгильона, поскольку у меня нет никаких личных причин для ненависти к герцогу, который, впрочем, был инициатором интриг против Шуазеля. И только это пробуждает во мне желание отомстить ему. Невозможно даже предположить возможность возвращения Шуазеля, когда д'Эгильон находится о ворот власти», — писал он в своих мемуарах. Королева, которая всегда недолюбливала д'Эгильона, была готова слушать кого угодно. В общем, обстоятельства для осуществления этого плана были самые благоприятные.
Убедить королеву в необходимости отставки д'Эгильона было детской игрой для старого хитреца Безенваля, и не более. Задача упрощалась сплетнями и слухами, крайне неприятными, которые ходили о королеве в столице. Он без труда сумел убедить Марию-Антуанетту в том, что их автором был не кто иной, как герцог д'Эгильон. Мария-Антуанетта решила вызвать к себе Сартена, бывшего лейтенанта полиции, чтобы «приказать ему принять все необходимые меры для пресечения свободы слова в парижских кабачках». Опасаясь, что ее не встретят громом оваций, как обычно, она решила не отправляться в Оперу на «Орфея» Глюка. По совету Безенваля, Мария-Антуанетта «начала настраивать короля против д'Эгильона». Не проходило ни одного дня, чтобы Мария-Антуанетта не заговорила с королем на эту тему. Уставший от бесконечных сцен жены, обессилевший от слез, Людовик XVI пообещал выслать герцога в его владения в Турене.
Убежденная в скорой блестящей победе, Мария-Антуанетта поспешила сообщить эту новость своему доверенному. К ее большому сожалению он не разделил ее радости. В Турене д'Эгильон начнет изливать душу, полную ненависти и желания отомстить. Его следовало бы отправить гораздо дальше, в Эгильон, чтобы «отдаленность пресекла коварные интриги». Поскольку Мария-Антуанетта казалась несколько отстраненной, Безенваль использовал все свое красноречие, чтобы убедить ее в необходимости шага, если она хочет добра себе и честным людям. На следующий же день она снова начала уговаривать мужа. «Я говорила с королем: наконец, он понял, что д'Эгильон просто насмехается над ним, и я думаю, он скоро отдаст все необходимые приказы», — писала она вскоре Безенвалю, который уже праздновал свою победу.
Этот шаг короля очень устрашил многих министров, поскольку на первый взгляд не было никаких причин для отставки д'Эгильона. Интриги королевы на этот раз обошли их стороной, однако они занервничали. Не зная о тайных намерениях королевы и ее приближенных, они «могли лишь строить предположения». Однако королева объяснилась с Морепа, который был весьма удивлен той строгостью, с которой она обошлась с его племянником. «Чаша терпения переполнилась, — сказала королева, — это была последняя капля». «Но, Мадам, я считаю, что если король хочет кого бы то ни было наказать, наказание не должно исходить от Вас». — «Может быть, Вы и правы, но я полагаю, что у нас не было иного выхода. Поэтому мне пришлось это сделать». — «Могу ли я заметить, Мадам, что это скорее была воля Вашего Величества, поскольку, как мне кажется, король безразличен к этому делу?» — «Вы можете это обнародовать, я согласна, я все возьму на себя». Морепа, который по-прежнему пользовался большим доверием королевы, вдруг почувствовал недоброе дуновение, и это был ветер отставки. Обозлившись на этого капризного ребенка, лишенного всякого опыта и разума, теперь он мог ожидать от нее любого решения.
«Все бы ничего, если бы влияние королевы ограничилось делами иностранными. Однако ни в чем нельзя быть уверенным, — звучало в речах аббата Вери. — Король скорее боится ее, чем любит, поскольку он выглядит гораздо более веселым и естественным в компаниях, где ее нет. Впечатление привычного страха, каким бы абсурдным оно ни казалось на первый взгляд, тем не менее было правдоподобным. […] Влияние королевы на решение государственных вопросов (если таковое имеет место) не принесет ничего хорошего для страны. Ее голова не такая милая и добрая, как сердце. Она легко обманывается и не способна быть решительной в важных вопросах. Первым от этого пострадает ее муж. Его правление наполнено придворными интригами и одновременно народной любовью, которая растет с каждым днем».