10 мая 1776 года, несмотря на то, что новость была еще неофициальной, она распространилась с невероятной скоростью: Тюрго уходит в отставку, граф Гине — герцог. Отставка Тюрго никого не удивила, но вот вторая новость поразила весь двор. «Милость, которую король проявил к Гине, даровав ему титул герцога, всех просто потрясла, — писал граф Креуц Гюставу III. — Мадам с необычайной ловкостью устроила это дело, ловкостью, несвойственной ее возрасту; нигде вообще не упоминалось о Гине; все думали, что она просто забыла о нем, и вдруг такой блестящий успех. У нее огромное влияние на короля, в этом нет никаких сомнений». На этот раз Мерси был серьезно обеспокоен: «Я не могу больше скрывать от Вашего Величества действительного положения дел, — писал он императрице. — Уже несколько недель как при дворе возникли серьезные осложнения, дела принимают опасный оборот, королева неконтролируема. […] Ваше Величество может совершенно обоснованно беспокоиться о положении королевы, о доверии к ней, которое может исчезнуть и со стороны ее супруга и со стороны народа. В этом деле Гине король находится в противоречии с самим собой. Письма, написанные его собственной рукой и адресованные графу де Гине и графу де Вержену, противоречат друг другу, он скомпрометировал самого себя и своих министров в глазах народа, который знал все обстоятельства этого дела, а также знал о влиянии королевы на короля и его решения.
Требования королевы заключались не только в отставке Тюрго, но она также хочет заключить его в Бастилию, причем в тот же день, когда граф Гине будет объявлен герцогом. Чтобы успокоить разгневанную королеву, нужны самые жесткие и решительные действия против реформ Тюрго. Однако этот министр был известен французам как необычайно честный и справедливый, кроме того, он был очень любим народом, так что его отставка, вызванная желанием королевы, не нашла своего одобрения в народных массах. Ее Величество может отправить в отставку и графа Вержена, и я не знаю, до каких пор королева будет продолжать творить необдуманные поступки. Ваше Величество, возможно, очень удивится, когда узнает, что граф Гине не представляет никакого личного интереса для МарииАнтуанетты, и все же этот человек стал причиной столь сильных волнений в Версале; однако весь секрет состоит в окружении королевы, которое очень заинтересовано в успехе этого дела». Так объяснял эту ситуацию Мерси.
Пережив волнения и оживление, что последовали за отставкой Тюрго, Мария-Антуанетта совершенно не интересовавшаяся политикой его преемника, вдруг внезапно почувствовала себя очень одинокой. Она скучала в этом пустом, нагоняющем тоску Версале. Мерси удавалось иногда убедить Марию-Антуанетту, что ежедневные прогулки вдали от Версаля очень нехорошо действовали на придворных. Королева продолжала находиться в задумчивом и унылом настроении. Наконец, она решила заняться богоугодными делами, и даже расписала их вплоть до своего пятидесятилетия. В течение нескольких недель она полностью отдавалась новой идее. Ее постоянно видели посещающей проповеди в церкви Версаля. Она даже отказалась от привычных ей развлечений. Не ездила больше в Париж и Булонский лес. Не посещала спектаклей и позволяла себе лишь иногда послушать концерт в небольшом зале, где обычно собирались пожилые придворные. Два-три раза в неделю она сопровождала мужа на охоту в Сен-Побер, обедала вместе с ним и к полуночи всегда возвращалась в Версаль. В это время Мария-Антуанетта даже отнеслась учтиво и внимательно к герцогу д'Эгильону и потребовала отменить приказ о ссылке, когда узнала, что мадам де Шабрийан, его дочь, скоропостижно скончалась во время своего пребывания в имении отца. Королева лишь просила, чтобы тот не появлялся при дворе.
Мария-Антуанетта любила детей, и решение, которое она приняла однажды, после того как графиня д'Артуа родила девочку, было не случайным. Проезжая через деревню неподалеку от Версаля, она увидела старуху, окруженную детьми, одетыми в лохмотья. Она приказала остановить карету, дала им денег и спросила крестьянку, не хочет ли она отдать ей этих детей. Ей отдали самого младшего из всех — Жака, беленького трехлетнего мальчугана. Счастливая Мария-Антуанетта продолжила свою прогулку, которую, однако, пришлось сократить, поскольку ребенок «кричал и сучил ножками, отталкивая и королеву и ее фрейлин. Приезд Ее Величества в Версаль с этим маленьким чертенком удивил весь двор; он кричал во все горло, звал бабушку, братьев и сестер; ничем нельзя было его успокоить», — писала мадам де Кампан. Через два дня Жака, теперь уже Армана, вернули в апартаменты королевы, одетым в великолепный костюмчик, расшитый белыми кружевами и серебром. Мерси нашел мальчика «живым» и очень «шустрым» и заметил, что Мария-Антуанетта «чудесно проводит с ним время». «Этот ребенок, оставаясь в моих апартаментах, никогда никого не беспокоит и не доставляет никаких хлопот», — писала она матери.