У Муси было две гувернантки: русская и француженка. Ее учили французскому языку, игре на рояле, рисованию. Муся часто рисовала, и когда взрослые садились играть в карты, она присаживалась рисовать на зеленом сукне, покрывавшем стол.
Вот как описывает сама Мария Башкирцева свое раннее детство – то, что прошло еще в России: «С тех пор как я сознаю себя – с трехлетнего возраста (меня не отнимали от груди до трех с половиною лет), – все мои мысли и стремления были направлены к какому-то величию. Мои куклы были всегда королями и королевами, все, о чем я сама думала, и все, что говорилось вокруг моей матери, – все это, казалось, имело какое-то отношение к этому величию, которое должно было неизбежно прийти.
В пять лет я одевалась в кружева моей матери, украшала цветами голову и отправлялась танцевать в залу. Я изображала знаменитую танцовщицу Петипа, и весь дом собирался смотреть на меня».
В детстве Муся часто сталкивалась с непростыми отношениями взрослых. Ее русская гувернантка бежала из дома со своим возлюбленным. В дневнике эта история описана так: «Первая (русская гувернантка), о которой я сохранила воспоминание, была некто m-me Мельникова, светская женщина, образованная, романтичная, разъехавшаяся с мужем и сделавшаяся гувернанткой скорее всего по безрассудству, под влиянием чтения бесчисленных романов. Она была другом дома, и с ней обходились, как с равной. Все мужчины за ней ухаживали, и в одно прекрасное утро она бежала после какой-то удивительно романической истории.
У нас в России романтизм в моде. Она могла бы преспокойно проститься и уехать, но славянская натура, приправленная французской цивилизацией и чтением романов, – странная вещь! В качестве несчастной женщины эта дама должна была обожать малютку, порученную ее попечениям; я же – одной своей склонностью к рисовке уже отплачивала ей, в ее глазах, за это обожание… И семья моя, жадная до всяких приключений, вообразила, что ее отъезд должен был пагубно отозваться на моем здоровье: весь этот день на меня смотрели не иначе, как с состраданием, и я даже подозреваю, что бабушка заказала для меня, в качестве больной, особенный суп. Я чувствовала, что действительно бледнею от этого изливавшегося на меня потока чувствительности…»
Первая встреча с любовной романтикой прошла для Муси, в общем-то, спокойно. Что из того, если кто-то один тебя бросил, ведь вокруг еще много людей, которые тебя не просто любят, а обожают!
Маленькая Муся была худенькой и хиленькой, но родные видели в ней существо, которое, несомненно, неизбежно, обязательно должно было сделаться со временем самым прекрасным созданием!
Однажды мама Марии отправилась к гадальщику-еврею, который сказал ей: «У тебя двое детей, сын будет как все люди, но дочь твоя будет звездою…» Эта звездность обязательно должна была состояться! Именно об этом и надо было мечтать – о славе!
«Но если я ничто, если мне суждено быть ничем, почему эти мечты о славе с тех пор, как я сознаю себя? – пишет Башкирцева в своем дневнике за несколько месяцев до смерти. – И что означают эти вдохновенные порывы к великому, к величию, представлявшемуся мне когда-то в форме богатств и титулов? Почему с тех пор, как я способна связать две мысли, с четырех лет, живет во мне эта потребность в чем-то великом, славном… смутном, но огромном?..
Чем я только не перебывала в моем детском воображении!.. Сначала я была танцовщицей – знаменитой танцовщицей Петипа, обожаемой Петербургом. Каждый вечер я надевала открытое платье, убирала цветами голову и с серьезнейшим видом танцевала в зале при стечении всей нашей семьи. Потом я была первой певицей в мире. Я пела, аккомпанируя себе на арфе, и меня уносили с триумфом… не знаю кто и куда. Потом я электризовала массы силой моего слова… Император женился на мне, чтобы удержаться на троне, я жила в непосредственном общении с моим народом, я произносила перед ним речи, разъясняя свою политику, и народ был тронут мною до слез… Словом, во всем – во всех направлениях, во всех чувствах и человеческих удовлетворениях – я искала чего-то неправдоподобно великого…»
Но в обычной жизни, как правило, не встречается это «неправдоподобно великое».
Несмотря на то что родители Марии поженились по любви, их семейная жизнь была не очень счастливой, и через два года после свадьбы они разъехались. Дом Башкирцевых пережил много скандалов, и в конце концов мать Муси переехала в имение деда и запретила мужу видеться с дочерью и сыном. Однажды он выкрал их и увез обратно в Гавронцы. Тесть и теща бросились в погоню и вернули детей.
В 1870 году супруги заключили между собой соглашение: брата Муси оставили с отцом, а Муся в сопровождении матери и ее сестры Надин (которая стала Надин Романовой, выйдя замуж за богатого Фаддея Романова) покинула Россию. С отцом Мария встретилась снова только через десять лет.