Марни спустился вниз, приветствовал ее и поцеловал ей руку.
— Как всегда, прелестна и свежа, как роза. Как будто и не с тренировки, — улыбнулся Марни.
— Что же, вы думаете, в зале нет душа? Одно дело, если бы я ехала домой, но я-то ехала в люди! Потому и задержалась, кстати.
— Прошу наверх. Я правильно понял, вам понравилось? — он подмигнул ей и пропустил вперед.
Элоиза поднялась наверх и еще раз оглядела залу.
— Да, пожалуй, мне понравилось.
— О, вы улыбаетесь! Отлично, просто отлично.
— Удачная тренировка всегда поднимает мне настроение.
— Верю-верю, так и должно быть. Располагайтесь. Вино? Сок? Кофе?
— Воды, пожалуйста. Просто воды. Много.
— Не вопрос, сейчас будет.
Видимо, он передал ее просьбу именно такими словами, потому что официант принес большой кувшин и глиняные кружки. Наполнил одну из них и исчез. Элоиза мгновенно выпила, поставила кружку на стол.
— Я правильно поняла, что вы снова хотите со мной что-то обсуждать?
— Да, все верно, но пусть нам принесут наше мясо с подливкой, мы будем его есть и тихонечко беседовать. Скажите, не досаждал ли вам Росси?
— Нет. Мы больше не встречались сегодня.
— Вот и хорошо, — улыбнулся он.
— Вы будете сторожить меня, аки дракон?
— Нет, вы сами с этим прекрасно справитесь. Но я могу помочь гонять от вас разных назойливых.
— Спасибо, но стоит ли?
— Да ладно, стоит, конечно. Вы не встречали сегодня Анджерри, кстати?
— К счастью, нет. И меня это не огорчает ни капли.
— Понимаю вас. О, вот и наше мясо!
Мясо подали на больших глиняных тарелках. К нему принесли разного вида подливки и овощи. И корзинку с хлебом, еще теплым.
— Какой-то праздник чревоугодия, честное слово, — пробормотала Элоиза.
— Так сложилось, что сегодня день мяса с подливками. Очень рад разделить его с вами, прекрасная Элоиза.
— Взаимно, — Элоиза снова взяла кружку и глотнула воды.
— И как? Вам нравится мясо?
— Да, вкус интересный, пожалуй, мне нравится.
— Ура. Ну, и пара слов о делах. Мы выяснили про семью Марко — у него таковой не имеется. Поиски родственников зашли в тупик.
Элоиза даже положила вилку и нож.
— Постойте, а как давно у него не имеется семьи?
— Его родители умерли, а братьев-сестер у него не было.
— Другие родственники?
— Нет данных. Ищем. Просто я подумал… может быть, возможны еще какие-то версии?
— Всегда возможны, я вам озвучила ту, которую смогла от него воспринять. Может быть, нам нужно еще пообщаться. И, кстати, с вашим другим сотрудником — тоже. Я не умею читать мысли и… в общем, умею намного меньше, чем вам, кажется, хочется.
— Но вы же как-то слышите?
— Или человек очень расторможен и не контролирует свои эмоциональные выбросы в пространство — как и случилось с вашим Марко, кстати — и тогда я слышу… ну как разговор. Или мне нужно определенным образом сосредоточиться. Это не происходит само, и возможно не в любой момент времени. Я должна быть в здравом уме, твердой памяти и некотором минимальном уровне здоровья, — хмыкнула она и опять взялась за кувшин с водой.
— Стойте, я налью. А меня вы слышите?
— Вы хорошо воспитаны и контролируете свои выбросы в пространство. Как правило.
— А если сосредоточиться определенным образом? Что тогда?
— А ничего. Я уже много лет не делаю ничего такого просто из любопытства. В конце концов, каждый человек имеет право на личное и внутреннее, особенно, если он сам все это держит внутри.
— На что это похоже? Как будто читаешь чужие письма?
— А это, знаете, у кого как. У кого письма, у кого целый роман, у кого шкаф с множеством вещей, у кого целая замусоренная кладовка, а у кого и вовсе помойка.
— Мне прямо остро хочется, чтобы меня классифицировали. Вдруг у меня внутри помойка?
— Вряд ли. Думаю, что-то иное. Вы образом мыслей напоминаете мне дядюшку, а у него очень упорядоченные мозги. Я же выросла в доме вашего генерала, помните?
— Еще бы не помнить! И? Как там с мозгами?
— Я не стану этого делать.
— Почему?
— Потому что без большой необходимости этого делать не следует. Вас устроит такой вариант?
На самом-то деле было еще одно соображение, но его она озвучивать не стала. А вдруг ей там так понравится, что она просто утонет и не захочет возвращаться? Равно как и обратное — а вдруг она там увидит что-то такое, что разрушит его прекрасный образ?
Он пожал плечами и нарочито тяжко вздохнул.