"Будь проклято сердце, которое не может смягчиться", - говорит Генрих Клейст в своей "Пентесилее". Марии Каллас не было необходимости смягчаться и унижаться, чтобы вести игру которую вели даже бунтарские голливудские дивы, за исключением, пожалуй, Бетт Дэвис. Видимо, она не могла вести такую игру еще и потому, что выступление на сцене всегда связано с риском и подразумевает еше больший вызов, нежели игра перед камерой. Она не хотела подгонять себя под картинный мир женщины, потому что даже к тому времени, когда она сама могла стать "журнальной" красавицей, она не походила на женщин с обложек. Она была иключением, перманентным скандалом. Ее жизнь можно назвать, используя формулу Ханса Майера, "фенотипичной". Как примадонна она выпадала из нивелированного художественного мира, как спутница жизни предпринимателя - она изменяла искусству с обществом, и только когда она покинула сцену и Онассис оставил ее, она смогла сделаться кумиром.
Обреченная на успех
Получать самое большое удовольствие от жизни - значит опасно жить.
Фридрих Ницше
"Стоило на сцене появиться зажигательной Марии Каллас...". Надо ли продолжать цитату? Это был уже новый тон, он был подхвачен специализированными журналами, такими как "Опера Ньюс", тон, появившийся после ее блестящего выступления 7 декабря 1957 года. Она исполнила партию Амелии в "Бале-маскараде" — в постановке режиссера Маргериты Вальманн и под управлением дирижера Джанандреа Гавадзени - более драматично и спонтанно по сравнению с записью оперы, сделанной год назад, в сентябре (1956 г.). "Для пластинок, -сказала она как-то Ардойну, — нужно все свести до минимума, чтобы не допустить утрированного звучания", а вот на сцене она могла позволить себе характерные акценты, не опасаясь переиграть. Во втором акте, как показывает запись, любовный дуэт полон напряжения. Фраза, исполненная Каллас-Амелией "Ebben, si t'amo" ("Что же, да, люблю тебя"), принадлежит к незабываемым вокальным жестам певицы. Однако эту постановку омрачила враждебная атмосфера, царившая в "Ла Скала".
После крушения карьеры в Риме это была уже другая Мария Каллас. "Когда ты молод, тебе нравится доводить свой голос до амого предела; тебе нравится петь. Тут не при чем сила воли, и о никоим образом не связано с мучительным честолюбием. Просто ты влюблен в свою работу, в это прекрасное, святое дело которое мы зовем музыкой. А если ты поешь с удовольствием' с настроением, тогда и пение получается красивым. У тебя возникает ощущение, будто ты постепенно хмелеешь, хмелеешь просто от радости, радости, что можешь сделать что-то хорошее. Это как акробат, прекрасно владеющий своим телом, ему передается упоение публики, и потому он отваживается на все более смелые трюки". Отныне она все чаще отваживается на подобные трюки на так называемых гала-концертах. В январе 1958 года она вылетела для проведения такого концерта в Чикаго. Во время краткой остановки в Париже ее обступили журналисты. Когда прозвучало слово "Рим", она ответила, как истинный виртуоз и в области дипломатии, чему научилась совсем недавно, что в этом городе она по крайней мере могла "сосчитать своих друзей". Покидая Париж, где ей был оказан прием, каким обычно "удостаивают коронованных особ", она была уверена, что обрела новую гавань. В Чикаго перед концертом, состоявшимся 22 января, публика встретила ее овациями, не смолкавшими в течение десяти минут. Клаудиа Кэссиди вновь писала о ее "восхитительной технике, удивительном понимании драматического образа и о самом широком по сравнению с другими певицами диапазоне голоса". А завершила статью следующими словами: "Все ли было безукоризненно? Конечно нет. Крупные вещи вообще редко получаются безукоризненными. Но это была Каллас на вершине расцвета ее творческих сил, — если закрыть глаза на некоторые звуки, которые можно назвать скорее смелыми, нежели прекрасными, — но даже они призваны восславить красоту мужества и безусловной силы воли".
Это было рожденное любовью эвфемистическое описание проблем певицы, которые Роджер Деттмер без обиняков обозначил в "Чикаго Америкен": "Голос Марии Каллас звучит так, оудто у нее серьезные с ним проблемы, а вот насколько они серьезны, судить ей самой. Накануне вечером ее голос, который ам довелось услышать впервые за последние двенадцать месяцев, часто звучал неровно и неуверенно. Создается впечатление, о за один год она постарела на целое десятилетие..." Ее спасла присущая ей "музыкальность". Спустя какое-то время ей пришлось держать ответ перед комиссией Гильдии американских музыкантов за отмену выступления в Сан-Франциско. За три дня до заседания комиссии, которая не осудила ее, но строго пожурила, Мария Каллас попыталась выступить в новом амплуа в шоу Эдварда Ф. Мерроу "Лицом к лицу". Она представила себя серьезной, вдумчивой, остроумной актрисой, не имеющей ничего общего с большинством журнальных портретов.
Шестого февраля, благодаря положительному решению Гильдии, она снова выступила на сцене "Метрополитен". Она исполняла Виолетту в "Травиате" Верди, роль, которую не смогли вытянуть ни Рената Тебальди, ни Виктория де лос Анхелес. "Драматической оперной героиней этого сезона вне всяких сомнений была Виолетта Марии Каллас, - пишет Колодин. -Отказ от выступлений и не доведенные до конца партии пошатнули веру в нее, но Каллас мобилизовала все силы и со все возрастающим драматическим напряжением гордо завершила представление". Таубман из "Тайме" отметил, что она пела лучше, чем в предыдущем сезоне. Винтроп Сарджент охарактеризовал в "Нью-Йоркер" ее игру "как бесспорно лучшую этого амплуа, какую мне доводилось когда-либо видеть в "Метрополитен" или в других оперных театрах". Пронзительное звучание [reedy tone quality] он воспринял не как ошибку, а как характерную черту ее голоса. Но самым адекватным и самым дифференцированным является аналитически точное сообщение Колодина в "Сатердей ривью": "У Марии Каллас нет в распоряжении красоты голоса для того, чтобы стать идеальной исполнительницей той или иной роли, и все же ее Виолетта -совершеннейший образ, какого эта сцена не видела уже долгие годы. Несмотря на приглушенное гортанное звучание, она превращает свой голос с первого и до последнего мгновения в инструмент для передачи драматического образа. Несмотря на всю важность среднего регистра, она весь первый акт выдержала в правильной тональности, точно и с выразительным высоким ре бемоль. И хотя она могла сделать акцент на выразительном "Amami, Alfredo", она понимала, что красноречивую фразу "Alfredo, Alfredo, di questo core" необходимо исполнить в должном соответствии с указанием "voce debolissima e con passione , что отвечало замыслу Верди. Журналисты, не видевшие четвертого акта, ничего не смогли сообщить своим читателям о незабываемом, восхитительном "Addio del passato". Чарующие эффекты, достигаемые гибкостью голоса, переходы от пиано к пианиссимо и соответствующее сценическому тексту заключительное ля с филировкой звука, как того требовала партитура, явились воплощением того, что представляет собой оперное искусство...". На упреки, что в ее пении иногда прорывались некрасивые звуки, Колодин отвечал так: можно-де долго созерцать статую Венеры Милосской и вдруг обнаружить, что она без рук. Большую часть публики не занимали подобные нюансы, она просто наслаждалась искусством Марии Каллас. Шквал аплодисментов обреченная в недавнем прошлом на борьбу певица откомментировала со страхом и неуверенностью: "Я чувствую себя приговоренной [как к успеху, так и к неизбывной борьбе]. Чем ты знаменитее, тем больше ответственности лежит на тебе и тем беспомощнее и незначительнее ты себя ощущаешь".