Во время представлений "Травиаты" Каллас заключила свой первый договор на проведение концерта из произведений Верди под управлением дирижера Николы Решиньо, — составленного из арий и сцен из "Макбета", "Эрнани" и "Дон Карлоса", и еще один договор на исполнение сцен из "Анны Болейн" "Гамлета" и "Пирата".
Разрыв отношений с «Метрополитен Опера»
Не позволяйте обмануть себя - за этой холодной, строгой, трезвой внешностью бьется каменное сердце.
Сирил Ричард о Рудольфе Бинге
После лондонских гастролей Каллас могла позволить себе трехмесячный отдых. Как всегда, она провела его в Сирмионе на озере Гарда. Осенний сезон 1958 года ей предстояло начать в октябре концерным турне по северо-американскому континенту. В программе Далласской "Сивик Опера" значились 'Травиата" и "Медея"; Рудольф Бинг планировал не менее двадцати шести представлений с "Макбетом", "Тоской" и либо с "Лючи-ей ди Ламмермур" либо с "Травиатой". Ей предстояло спеть обе оперы Верди за короткий срок и без особых передышек. Шестью-семью годами раньше она могла выдержать такое напряжение, однако возможности голоса не безграничны; со временем он стал менее гибким и динамически перегруженным; ее "Травиата" оказалась уже не звучным обжигающим потоком подвижного драматического сопрано, а нежным, мягким, пастельным творением, шедевром вокальной бережливости и драматического наполнения.
7 октября Каллас едет в Нью-Йорк, через четыре дня должно было продолжиться концертное турне по Америке с начальным пунктом в Бирмингеме, штат Алабама. Ей сообщили, что ее первое после перерыва выступление в "Метрополитен" назначено на 16 января 1959 года, ей предстоит петь Тоску. Заранее запланированная премьера "Макбета" должна была состояться 5 февраля. 13 и 17 февраля следовали представления "Травиаты", а 21 февраля - снова "Макбет".
С подбором опер она сразу же согласилась, ее не устраивала лишь их очередность. Она боялась, что не сумеет так быстро перестроиться и переключиться с драматической партии на более колоратурную (по крайней мере, в первом акте). Она полагала что в какой-то мере имеет право на уважение к себе. Однако "Метрополитен" уже давно была другая практика по сравнению с "Ла Скала", где одна и та же опера ставилась пять или шесть паз подряд, так что исполнители могли спокойно настроиться на новую роль. В Нью-Йорке же заявляли не оперу, а звезду, которая должна была компенсировать издержки рутинного театрального порядка и репертуара. Рудольф Бинг уже не мог изменить давно утвержденный план; он предложил певице только одно: вместо Виолетты спеть Лючию, что вообще было абсурдом, поскольку героиня Доницетти была еще дальше от леди Макбет, чем Виолетта. К тому же Мария Каллас еще в прошлом сезоне заявила, что не желает больше выступать в такой убогой постановке оперы Доницетти. Она уехала, так и не придя к согласию с директором "Метрополитен". Театр пребывал в состоянии тревожного ожидания.
Концертное турне было организовано агентством Сола Юрока. Программа включала арии и сцены из "Весталки" Керубини, "Макбета" Верди, "Севильского цирюльника" Россини, "Мефистофеля" Бойто, "Богемы" Пуччини (вальс Мюзет-ты, а не ария Мими) и "Гамлета" Тома. Это была стратегическая программа. Каллас хотела, была обязана и вынуждена на этих шоу представить себя с разных сторон как assoluta: в легкой, драматической и лирической опере. Все это происходило в роскошной балаганной обстановке, типичной для американских развлекательных мероприятий со времен легендарного П.-Т Барнума. В этом цирковом представлении участвовали когда-то такие звезды, как Женни Линд и Аделина Патти. Мария Каллас была преобразована в "супер-звезду" и тем самым как бы отделена от подлинного мира искусства.
Но где бы она ни выступала - в Бирмингеме или Атланте, в Монреале или Торонто, - она везде получала телеграммы с вопросами от Рудольфа Бинга: что она решила, и каждый из этих вопросов лишь усиливат ее и без того нервное напряжение, есьма сомнительно, чтобы после своих концертов она действительно наслаждалась триумфальным успехом и восторженной критикой, - да и от кого исходило это ликование? Кто на самом деле выражал критическое одобрение?
24 октября она прибыла в Даллас. У нее была неделя для отдыха и подготовки к двум представлениям "Травиаты" и "Медеи'' - опер, которыми открывшаяся всего год назад "Сивик опера'' хотела привлечь к себе внимание, — отлично продуманный ход молодого менеджера Лоренса Келли, который прекрасно понимал, что для Техаса ему необходимо приготовить сенсацию, чтобы нефтяные источники забили бы и для искусства. В третьем спектакле "Итальянки в Алжире" Россини должна была выступить юная Тереза Берганца. За постановку "Травиаты" отвечал Франко Дзеффирелли, "Медею" ставил известный режиссер из греческого национального театра Алекс Минотис -это больше, чем могла предложить "Метрополитен Опера". Во второстепенных ролях тоже были задействованы первоклассные певцы: в опере Верди должны были петь Никола Филакуриди и Джузеппе Таддеи, ведущие певцы миланской "Ла Скала", в "Медее" - Джон Викерс, в то время многообещающее дарование, и Тереза Берганца.
Рабочая атмосфера оказалась прекрасной. Мария Каллас ощущала вдохновение, честолюбие, радость всех участников: все болели за дело. "В Далласе мы были заняты настоящим искусством, - сказала она не без критической нотки в голосе, направленной в адрес "Метрополитен", чей сезон открывался 27 октября "Тоской", в которой пели Рената Тебальди, Марио дель Монако и Джордж Лондон, дирижировал Димитрий Митропулос. Бинг все еще ждал ответа. 31 октября, как раз перед премьерой "Травиаты" в Далласе, Каллас получила телеграмму с пожеланиями счастья и с тревожным (или угрожающим?) вопросом: "Но почему в Далласе?" Бинг не получил ответа. Из критики того времени трудно заключить, чему рукоплескала огромная аудитория прекрасного Концертного зала - он рассчитан на четыре тысячи сто человек, - славе певицы или ее искусству. Она праздновала триумф, хотя, по всей вероятности, голос ее был не в лучшей форме.
Премьера оперы Керубини была заявлена на 6 ноября. Накануне спектакля она получила от Бинга ультимативную телеграмму. "Метрополитен" ждет от нее ответана следующее утро "не позднее десяти часов". Она была шокирована и рассержена жесткостью, с какой нью-йоркская администрация сформулировала телеграмму, и решила не соглашаться с "прусскими методами" Бинга. Она закончила генеральную репетицию, которая завершилась далеко за полночь, и после этого, совершенно обессиленная, вернулась в отель. На следующий день, около четырнадцати часов двадцати минут, она получила от Бинга третью телеграмму. В ней он сообщал, что договор с певицей расторгнут. Одновременно Бинг, наихитрейший из хитрейших оперных дельцов, сделал официальное сообщение в прессе, которое, сколь бы прав он ни казался себе с собственных позиций, трудно переоценить в его циничности: "Я не намеревался пускаться с мадам Каллас в официальные обсуждения, поскольку я слишком хорошо знаю, что в этой области она значительно компетентнее и опытнее меня". Разве можно найти со времен Марка Антония, обвинявшего Брута, убийцу Цезаря, более искусного фразера, чем импресарио? "Хотя художественная квалификация мадам Каллас является предметом бурных дискуссий между ее друзьями и врагами, тем не менее всем и всюду известно, что свои неоспоримые таланты гистриона она умеет обратить себе во благо. Сей факт и ее упорное стремление изменять заключенный контракт, как ей заблагорассудится (или вообще прервать его), привели к сложившейся ситуации. Речь идет исключительно о выводе, который должен сделать любой оперный театр, намеревающийся иметь с ней дело. Будем же благодарны судьбе за то, что на протяжении двух сезонов мы могли быть свидетелями ее артистизма; однако исходя из причин, которые наверняка будут правильно истолкованы музыкальной прессой и публикой, "Метрополитен Опера" все-таки благодарна судьбе и за то, что отношения с Каллас прекращены".