"Разрыву отношений с Менегини сопутствовало угасание ее вокальных возможностей или, возможно, разрыв явился причиной этого угасания. Ее жизнь с Менегини зиждилась на общих интересах, на взаимном уважении, на спартанской бережливости, на жесткой самодисциплине и суровой работе. Безрассудно дорогой вечер, устроенный в ее честь Онассисом после ее первою лондонского представления "Медеи", а также роскошное морское путешествие на "Кристине" вместе с сэром Уинстоном и леди Черчилль открыли перед ней новые перспективы и пробудили новые желания. Все это вдруг представилось ей той жизнью, к которой она подспудно всегда стремилась".
Вальтер Легге, "Божественная "
Страх перед трапецией
"
A
Керубини, ''Медея''
Между 5 и 10 сентября 1959 года Каллас записывала в Милане вторую пластинку оперы Понкьелли "Джоконда" о трагической судьбе одной певицы. Она пела уже не прежним необузданным, опаляющим голосом, как в записи "Cetra" 1952 года, где голос сам уже представлял собой драму, но пела с мастерством, которое является продуктом опыта и реакции на уменьшающиеся вокальные возможности. Меньшим можно достичь большего- Джон Ардойн отмечает, что она лучше контро-ровала свой голос на высоких нотах, где прежде он часто бывал неустойчив. Последнюю сторону третьей пластинки она считала - в противовес Ардойну — одной из лучших своих записей. Техасский критик так передает ее слова: "Кто хочет понять, каково мне было тогда, может это услышать".
Сразу же после записи она прилетела частным рейсом, оплаченным Онассисом, в Венецию. Начался новый круиз. На фотографиях того плавания перед нами предстает совершенно другая, веселая, раскованная и иногда кокетливо позирующая женщина. Из Афин она вылетела на концерт в Бильбао (17 сентября), на котором исполнила четыре арии: из "Дон Карлоса" "Эрнани", "Гамлета" и "Пирата", но выглядела безразличной и не сконцентрированной. Холоднее ее редко принимали, а более безликой и разочарованной критики вряд ли можно было себе представить. Назвав эти гастроли "глупым маленьким ангажементом", она вернулась в Афины и продолжила морское путешествие. "22 сентября, - пишет вдохновленный мифами Еллинек, - "Кристина" проходила по проливу между Сциллой и Харибдой, который не представлял опасности для современного Одиссея, потому что свою сирену он держал в крепких объятиях, что могли удостоверить фотографии. Но Мария Каллас объясняла это прессе иначе: "Никакого романа нет. С господином Онассисом и его женой - мы добрые друзья. Я надеюсь, вы не посягнете на нашу дружбу". Тем временем Тина Онассис находилась с двумя детьми в Нью-Йорке и была готова подать на развод.
23 сентября певица выступила с концертом в Лондоне. Программа была почти такой же, как в Бильбао, за исключением арии из "Эрнани", которую она заменила сценой сомнамбулизма из "Макбета" Верди. То, что Каллас не чувствовала себя уверенно, видно из ее просьбы: "Будьте снисходительны ко мне. Я нахожусь сейчас в весьма деликатной ситуации. Я должна зарабатывать себе на жизнь". Она была в прекрасной форме (Еллинек) и получила отзывы, по сути не содержавшие критики. Хотя ей предстоял еше один концерт 29 сентября, тем не менее она улетела в Милан, чтобы урегулировать с адвокатом бракоразводное соглашение, к тому же заболел Никола Решиньо, ее надежный, испытанный партнер, и не смог дирижировать. Вместо него концертом на лондонском телевидении, перенесенным на 3 октября, дирижировал сэр Малькольм Сарджент. В Берлине она тоже выступила только с одним концертом вместо запланированных двух. После этого она отправилась в Америку, дала один концерт из четырех арий - среди них, так же как в Берлине, была ария донны Анны "Non mi dir" из "Дон-Жуана два спектакля "Лючии ди Ламмермур" на сцене "Сивик Опера’’ была поставлена в Лондоне - там героиню исполняла Джоан Сазерленд - и привезена в Соединенные Штаты. Прежде чем Каллас выступила, о ее выступлении уже написали. Эльза Максвелл беседовала с Леонардом Бернстайном о приезде в США "столь знаменитой дивы".
Бернстайн: Что вы думаете о ней?
Максвелл: У меня нет никаких предчувствий.
Бернстайн: Но ведь вы должны иметь какую-то точку зрения.
Максвелл: Касательно моральной или музыкальной стороны?
Бернстайн: Обеих.
Не будем обсуждать мораль актрисы, лучше обратимся к морали тех, кто стоял на страже ее морали; процитируем лишь два сообщения об одном и том же вечере, состоявшемся после концерта 28 октября 1959 года в "Лоуз Мидленд Тиэтр" в Канзас-сити. В нью-йоркском "Джорнэл Америкен" можно было прочитать такие строки: "Мария Каллас вполне соответствовала своей репутации капризной девицы. Она заставила ждать губернатора штата Миссури и восемьсот почетных гостей из элиты общества Канзас-сити. Темпераментная дива оказалась слишком усталой, чтобы выпить бокал шампанского на вечере, устроенном в ее честь. Губернатор Джеймс Т. Блэйр, его супруга и супруга бургомистра Канзаса напрасно прождали великую единственную". Репортер журнала "Тайм", напротив, сообщал следующее: "После шквала аплодисментов Каллас поклонилась Гарри С. Трумену и вежливо произнесла: "Я польщена оказанной мне честью"; затем сказала благодарственные слова Канзасскому губернатору и после концерта приняла участие в вечере, на котором танцевала с присутствовавшими там миллионерами и жевала бутерброды с черной икрой".
Сразу после этого концерта началась подготовка к третьему театральному сезону далласской "Сивик Опера". Каллас должна была петь 6 и 8 ноября "Лючию" Доницетти, а 19 и 21 ноября - "Медею" Керубини. Между ними были запланированы постановки "Севильского цирюльника" с участием Терезы Берганца. Испанской певице пришлось отказаться от выступления так-как она ожидала ребенка. Лоренс Келли попросил Марию Каллас выручить юную коллегу, однако бракоразводный процесс, назначенный на 14 ноября, требовал ее присутствия в суде города Брешиа.
Кроме того, пока ей было трудно сконцентрироваться на вь полнении своих художественных задач. Прежней энергии было неоткуда взять - ее теперь хватало лишь на несколько представ лений или даже на короткие миги во время спектакля. Судя п всему, первое из двух представлений "Лючии" - с Джанни Раймонди и Этторе Бастьянини - едва не потерпело фиаско. Цитируемые Дэвидом А. Лоу высказывания критиков свидетельствуют о безграничном восхищении и учтивой сдержанности. "Как только она переходила на средний регистр и пела mezza voce писал Джон Розенфилд в газете "Даллас Морнинг Ньюс", -ее голос звучал превосходно. Так что с пронзительными высокими звуками приходилось мириться... В общем и целом, это была лучшая сиена безумия, какую за время ее гастролей нью-йоркской публике довелось услышать в стенах "Метрополитен". Рецензия Джорджа Сэкса из "Музыкального курьера" доказывает, что почитатель ее таланта оценивает сладостность звучания именно тех фраз, тех акцентов и нюансов, которые Каллас намеренно старалась довести до сознания публики, и что такие моменты оказались гораздо важнее тремоло в верхнем регистре. На этом представлении произошло нечто ужасное, нечто, от чего может оправиться только певец в начале карьеры. В сиене безумия Каллас попыталась взять верхнее ми бемоль. И смазала. Она была в панике. Едва опустился занавес, она воскликнула, совершенно сбитая с толку: "Но ведь я брала эту ноту, брала! Что же случилось? Просто не понимаю, что могло случиться". И чтобы доказать, что случиться ничего не могло, она пять раз подряд взяла ми бемоль третьей октавы по пути в гардеробную. Через два дня, на следующем спектакле, она была в лучшей форме, однако не рискнула взять верхнее ми бемоль. Больше она не отваживалась взбираться на трапецию. Но что такое ми бемоль - может спросить почитатель таланта певицы, любитель музыки, симпатизирующий критик наконец? Не свидетельствует ли это о фетишизации вокала, если обращают внимание только на одну фальшивую ноту? Ну что может значить один-единственный неудавшийся звук, если...