К сожалению, это лишь вопросы, одни только вопросы, которые прекрасно вписались бы в эссе "О культе красивого голоса" или "О фетишистском характере музыки и регрессе слушания", но не способствуют психическому освобожден певицы, которая, независимо от того, предписано это автором это всего лишь интерполяция, берет верхнее ми бемоль; которая вокальными трюками поразила и ошеломила публику. Бесспорно, смело взятое ми бемоль третьей октавы не представляет само по себе музыкальную ценность; однако подспудный страх испытываемый при мысли, что никогда больше не удастся завершить кабалетту коронным ми бемоль, означает для певицы поражение в битве за голос. Мария Каллас никогда не щадила свой голос, никогда не ставила его на карту и не приспосабливала, не "играла" им, как Аделина Патти, но она никогда и не была, как Патти, "законченным художником" (Верди), то есть безупречной поставщицей красивых звуков. Еше в юные годы, завершив однажды ми бемоль конец второго акта "Аиды", она, что называется, пошла ва-банк и, совершенствуя свой голос, добилась от него иного звучания, иного тембра, иных акцентов, чувственности, драматизма, что шло вразрез с разумными принципами певческого искусства: она нарушила один из постулатов пения, который гласит, что певец не должен выходить за рамки своих голосовых возможностей; она постоянно шла на риск, опьяненная успехом, снова и снова впадала в то экзальтированное состояние, которое не ведает границ. Одним словом: неудавшееся ми бемоль, в особенности на склоне певческой карьеры, значит больше, чем просто неудавшееся ми бемоль. Это не что иное, как падение при выполнении сальто-мортале.
9 ноября, вдень, когда ей предстояло петь Розину в "Севильском цирюльнике" (ее заменила Эуджения Ратти, которая во время записи "Бала-маскарада" пела партию Оскара), Мария Каллас вылетела в Италию для выяснения ряда процедур развода. Попав во время кратковременной остановки в Нью-Йорке в объятия репортеров, она дала им понять, чем привела в немалое изумление, что помирилась с Рудольфом Бингом. Однако на многочъисленные вопросы - вызвано ли это ее выступлением в “Метрополитен" или тому причиной ее связь с Онассисом она дала уклончивые, не проливающие свет на истинное положение вещей ответы.
Утром 14 ноября 1959 года она предстала перед судьей города Брешия Чезаре Андреотти, который допросил сначала Менегини и уже затем ее. После шестичасового разбирательства суд присудил певице дом в Милане, а ее мужу - виллу в Сирмионе. Она получила также все свои дорогие украшения и, что было очень важно, права на лицензии своих музыкальных записей. Менегини, который прежде требовал объявить ее виновной в разводе, удовольствовался в конце концов определением причины расторжения брака - по взаимному согласию сторон На другое утро певица вновь вылетела в Нью-Йорк, где счастливо избежала встречи с репортерами, и вскоре прибыла в Даллас как раз вдень генеральной репетиции "Медеи". Ее исполнение превзошло все ожидания. После повторного выступления 21 ноября 1959 года она вернулась в Италию.
Ей суждено было молчать девять долгих месяцев, и лишь 24 и 28 августа 1960 года вновь выйти на сцену Эпидавра. От запланированного на 11 декабря 1959 года выступления в Париже в роли Медеи она отказалась. Очередной сезон "Ла Скала" открыла опера Джузеппе Верди "Отелло" с Марио дель Монако в заглавной роли, с Леони Ризанек в роли Дездемоны и Тито Гобби в роли Яго. 9 ноября, после пятилетнего отсутствия, Рената Тебальди пела в "Тоске" Пуччини, и восторженный критик написал в газете "Италия" такие строки: "Нам еше никогда не доводилось слышать такое превосходное исполнение "Тоски"". Но это высказывание уже не могло привести к новой войне между примадоннами. Мария Каллас заключила мир не только с соперницами, но и с Антонио Гирингелли и с Рудольфом Бинтом. В интервью с музыкальным критиком Эудженио Гара она сказала: "Теперь, когда Рената Тебальди вернулась в "Ла Скала", общественный интерес должен сосредоточиться на этом значительном событии — говорю это без прямых или косвенных намеков на что-либо. В этом году я закрыла много страниц моей жизни, пусть и эта будет закрыта".
В интервью тоже представала новая Каллас, мягкая, приветливая, улыбающаяся. Прошел слух, будто она хочет ребенка, что она потеряла вкус к пению и у нее вообще нет сил бороться. "Мне больше не хочется петь. Хочу жить, просто жить, как обыкновенная женщина". Менегини вдруг увидел ее глазами мужчины, ведь в сущности он был только ее "импресарио’’ и хорошо нажился за счет ее славы. Она жаждала "настоящей жизни, личной жизни". Даже если предположить, что многие этих официальных высказываний являются просто актерской игрой и объясняют отказ от продолжения театральной каръеры сугубо стремлением осуществить долгожданное желание, те менее многочисленные, совершенно разные интервью, начиная с 1958 года, указывают на чудовищные психические нагрузки, вызванные карьерой и сопутствующими ей обстоятельствами. Ее сила заключалась всегда в преодолении слабостей. С начала I960 года она впервые переживает угрожающий вокальный кризис. Состояние ее нервной системы было также довольно неутешительным; к тому же она страдала сильными простудами и воспалением носовых пазух, что причиняло ей во время пения неимоверные боли. Она, правда, не хотела петь, но ей хотелось быть уверенной, что она может петь. Обрела ли она на самом деле ту жизнь, по которой так тосковала? Кто ответит на этот вопрос? Ее личная жизнь так и не сложилась, не было даже надежной пристани, в которой так нуждается известный в обществе человек. Ее почти заставили разоткровенничаться, насильственно принудили. Где бы она ни появлялась, она тут же попадала в объектив репортеров, бульварные журналисты, не щадя, сталкивали ее в пучину общественных дрязг, даже корыстно использовали конторскую книгу ее матери со старыми долгами, которые ее мать старалась оплатить; и ей редко удавалось избежать вопроса, выйдет ли она замуж за Онассиса. Она не принадлежала больше миру музыки.
Новый разбег
Не голос мой болен, больны мои нервы.
Мария Каллас
Лишь в июле 1960 года она предприняла робкую попытку снова начать петь. Под управлением Антонио Тонини она записала в Лондоне арии из "Семирамиды" Россини и из "Сицилийской вечерни" Верди. Пластинки получились такими неудачными, что она даже не дала разрешения на их продажу: еще один удар по ее психике. Тем не менее она поехала в Остенде, чтобы дать там концерт. Наутро она проснулась без голоса. Питер Даймонд вспоминает, что услышав по телефону осипший голос, принял его за голос какого-то приятеля. Концерт был отменен, в этом распознавалось грозное предостережение для двух спектаклей "Нормы", которые она намеревалась спеть в конце лета в Эпидавре - не в последнюю очередь ради Онассиса. Первую половину августа Каллас и Онассис провели в Монте-Карло. Их неоднократно встречали в ночном клубе "Маона", ' название толковалось как анаграмма: МА-рия- ОНА-ссис. Там же 10 августа она объявила, что выйдет замуж за Онассиса. На другой день судовладелец заявил, что подобное высказывание вызвано лишь желанием ему польстить. Каллас испытала еще одно публичное унижение. Из-за сильных дожде" запланированное представление "Нормы" в Эпидавре пришлось отменить. Реми отмечает, что никаких жалоб не поступало. "Двумя годами раньше, - злорадно комментирует он, - ее бы обвинили в том, что она накликала бурю злой магией" 24 августа состоялось первое представление. Появление на сцене Каллас было встречено бурным ликованием. Поскольку нет записи ни этого, ни последующего выступления, где она пела несмотря на жар, оценить состояние ее голоса весьма трудно. То что публика и критики пребывали в состоянии эйфории, ни о чем не говорит - ее появление на сцене было событием особого рода: прекрасно уже то, что спектакль состоялся.