— Вы тоже хотите туда ехать, мадам?
— Нет, вы отвезете от моего имени дар и возложите его на алтарь Пресвятой Девы, чтобы она сжалилась надо мною. Мне нездоровится, но поскольку до меня дошел слух об отъезде мсье де Шевреза, вы передадите ему записку… если вдруг встретите его.
— Разумеется, я его встречу!
— Разумеется… Элен! Принесите мою красную шкатулку!
Во всем, что касалось драгоценностей, герцогиня любила порядок и точность. Свои украшения она хранила в небольших шкатулках, цвет которых соответствовал камням, которые в них находились. Из красной шкатулки она достала крупный крест с рубинами, бриллиантами и жемчугом, принадлежавший некогда Леоноре Галигай, завернула его в белый шелковый платок, предварительно приложившись к нему губами, положила крест в футляр из серой замши и протянула Габриэлю:
— Вы возложите его от моего имени к ногам Девы Марии, моей Пресвятой и Премилостивой покровительницы, присоединив к тому мои самые страстные молитвы. Было бы замечательно, однако…
— ..чтобы я выбрал для этого момент, когда господин де Шеврез подойдет к тому же алтарю?
Синие глаза засияли, и Мария одарила дворянина своей самой прекрасной улыбкой:
— Я никогда не смогу отблагодарить моего покойного супруга за то, что он привел вас ко мне, Мальвиль! Вы всегда понимаете меня с полуслова! Поторопитесь же! Нынче время дорого, как никогда!
Это и без того было очевидно. Габриэль поспешил в свою квартиру, где застал своего лакея Пона жарящим в камине сосиски.
— Я же запретил тебе здесь стряпать, тебе всего лишь нужно спуститься в общую кухню.
— Они не умеют так приготовить, как я, — отозвался слуга. — Я привык добавлять майоран: правда, вкусно пахнет?
Мальвиль согласился, но велел слуге приготовить его вещи для короткой поездки. Он сменил бархатный камзол на серый замшевый с высокими набедренниками, взял длинную и надежную рапиру, проверил пистолеты и содержимое своего кошелька, которое показалось ему удовлетворительным. Герцогиня (как, впрочем, и ее покойный супруг!) была щедра, и ее люди никогда не испытывали нужды в деньгах.
— Еду ли я с господином шевалье? — спросил Пон, лаская взглядом сосиски.
— Нет. Я предпочитаю, чтобы ты остался здесь и присматривался ко всему происходящему. Я крайне удивлюсь, если будет много визитов, но я должен знать обо всех, кто осмелится сюда пожаловать… На всякий случай будь настороже! Ты всегда можешь обратиться за помощью во дворец де Монбазон, к отцу госпожи герцогини.
Слуга кивнул в знак согласия и, благодарный хозяину за то, что тот не гонит его в дальний путь, предложил ему разделить трапезу. В противоположность Мальвилю, брюнету из Нормандии, Пон был светловолосым и миролюбивым провансальцем. Приехав в Париж по следам троих братьев д'Альберов, он очень скоро пресытился шумом и жестокостью столичного города. Он был практически на грани нищеты, когда Мальвиль нашел его у дверей кабачка, плачущим в три ручья: какой-то бродяга только что украл у него последнюю горбушку хлеба. Добрый христианин, он всерьез подумывал о том, чтобы утопиться в Сене, ибо, будучи честным человеком, он не видел иного решения своих проблем, если только не влиться в опасную толпу нищих и бродяг из Двора Чудес. Его крепкая фигура, добродушная физиономия (тогда уже не слишком упитанная!) и чистый взгляд убедили дворянина дать ему шанс, взяв к себе на службу. С тех пор минуло семь лет, и Габриэлю ни разу не пришлось пожалеть о своем решении: Пон Без-горбушки, как прозвал его Мальвиль, был нетороплив, но работу свою выполнял исправно, при случае мог проявить храбрость и к тому же имел дар к стряпне.
По-братски разделив со слугой сосиски (которые оказались превосходными!), Габриэль дал ему еще несколько указаний и поспешил к конюшне, где его ждал оседланный конь. Немного погодя он миновал ворота Тампля и галопом пустился по дороге, ведущей на север.
Глава II
СТРОПТИВЫЙ ЛЮБОВНИК
Добравшись до постоялого двора «Три короля» в Льессе, Мальвиль, проскакавший целые сутки и трижды менявший лошадей, чувствовал себя таким же бодрым, как если бы он сладко выспался в собственной постели. Страстный любитель лошадей, он обожал дальние поездки верхом, даже в ненастье, и нынешняя апрельская погода казалась ему не такой уж промозглой, когда он вдыхал ароматы влажной земли и цветущего боярышника.
Он потребовал у хозяина постоялого двора, вышедшего ему навстречу, комнату, да поживее, и сытный ужин, ибо в пути у него почти не было возможности подкрепиться. Впечатленный воинственным видом Габриэля, одеждой и красотой оружия, мэтр Дюкро заверил его, что не успеет мсье вымыть руки, как ужин будет подан. Вскоре, повязав салфетку на шею, Мальвиль сидел в компании доброго угря (которым славились окрестные болота!) под винным соусом, аромат которого разбудил бы и мертвого, а также кувшина пикардийского белого вина.
Не было ничего удивительного в том, что в столь захолустном городке встречалась вполне добротная кухня. Паломничество в Нотр-Дам-де-Льесс, к чудодейственной черной Богородице, привезенной некогда из Святой земли крестоносцами, привлекало в эти места немало богатых пилигримов. Благодаря относительной близости к Парижу Льесс посещали и королевские особы. Так, главный алтарь с заалтарьем и триумфальной аркой были принесены в дар Генрихом IV и Марией Медичи по случаю рождения Людовика XIII. Сам же Людовик и его молодая супруга Анна Австрийская пожертвовали ризницу. Свое благочестие демонстрировали в Льессе не только царственные особы, но и принцы: меньше чем в лье отсюда возвышался принадлежащий герцогу де Гизу замок Марше, куда частенько наведывались лотарингские принцы. Так, благодаря набожности Генриетты де Жуаез, супруги Карла Лотарингского, в храме появился большой амвон из белого мрамора. Льесс, где служили каноники из Лаона и имелась своя семинария, обязан был располагать хотя бы одним приличным постоялым двором, а «Три короля» славились на десять лье вокруг.
Как следует подкрепившись, отчего мысли его прояснились, Мальвиль воспользовался относительно спокойным днем, чтобы поболтать с хозяином, поблагодарив его за еду — кроме угря он слопал целого цыпленка, некоторое количество сыра и огромный сливовый пирог! — прибавив, что с такой кухней не должно быть недостатка в самых лучших клиентах, начиная от герцога де Гиза и не говоря уже о канониках, которые, несомненно, обращаются к нему время от времени.
— Конечно, конечно, уважаемый! Всякий раз, когда господин герцог, госпожа герцогиня или кто-либо из их семьи приезжают помолиться Пресвятой Марии, они оказывают мне честь, отужинав у меня. Завтра, к примеру, здесь убудет монсеньор Клод, герцог де Шеврез, он приехал в замок позавчера и уже присутствовал на утренней мессе.
— Как, он здесь? — разыграл удивление Габриэль. — И вы его видели?
— А то как же — когда он проезжал мимо. Признаться, лицо его показалось мне озабоченным, а ведь он всегда такой весельчак. Видно, у него неприятности, раз он побывал у наших алтарей, — не стану от вас скрывать, что он охотно заезжает ко мне отведать моих угрей или паштетов, но нашу славную церковь он приветствует исключительно снаружи. Даже как-то чудно, что ему вдруг вздумалось помолиться. Вы ведь из Парижа, мсье, может, вы знаете, в чем дело?
— Вас так волнует настроение монсеньора? — с улыбкой поинтересовался Габриэль.
— Боже мой, конечно! — ответил мэтр Дюкро. — Мы почти что сверстники, и, знаете ли, я очень его люблю.
— Сожалею! Мне неизвестно, что его беспокоит, но я с радостью отправлюсь вместе с ним к молитве. Он приехал не один, полагаю?
— О нет! Его сопровождают множество друзей, и, похоже, они проявляют о нем особую заботу.
Посланцу Марии все это не слишком нравилось. Шеврез сам по себе — флюгер, поворачивающийся по ветру! — легко поддался бы на уговоры, но если вокруг него люди, это усложняет дело.
— А его друзей вы тоже знаете?
— Вовсе нет! За исключением мсье де Лианкура, который уже давно при нем, я не знаю никого. Но вид у них важный, доложу я вам…
Этого было достаточно, чтобы Габриэль внутренне содрогнулся: маркиз де Лианкур терпеть не мог мадам де Люин. Причина была крайне проста: она отвергла его с присущей ей дерзостью, не потрудившись даже как-то приукрасить свой отказ и прибавив к тому же, что положение друга де Шевреза не дает ему никакого права делить с ним любовницу.