Мария Магдалина

В отличие от словоохотливых монахов панно четырнадцатого столетия, приписываемое кисти Антонио Венециано, без слов передает существо смешанной и апостолической жизни Марии Магдалины в представлении нищенствующих монахов (рис. 18). Здесь одетая в багряницу Мария Магдалина — ее длинные волосы распущены и ниспадают на плечи — держит в одной руке книгу, а в другой — алавастровый (алебастровый) сосуд. Книга в руках евангелистов и двенадцати апостолов обычно символизировала Новый Завет. В руках же других святых она указывала на то, что этот святой известен своей ученостью. В данном случае, на мой взгляд, книга в ее руке означает и то и другое. Во-первых, она указывает на то, что Мария Магдалина обладает большими познаниями и мудростью, приобретенными ею в Вифании, когда она сидела у ног Иисуса, а потом, когда была избрана свидетелем воскресения Спасителя и его вестницей. Книга в ее руке символизирует и Евангелие, которое в пятидесятницу она тоже была послана проповедовать. Таким образом, эта книга говорит об ее учености, призвании и апостольской проповеднической миссии. Нищенствующим монахам сразу был понятен тайный смысл данного символа, указывающего на то, что ее удел — проповедовать слово Божье и предаваться в уединении религиозной медитации[243].

_{Рис. 18. Смешанная жизнь: Мария Магдалина с книгой и сосудом (конец XIV в.).}

_{Панно приписывают кисти Антонио Венециано. Музеи Ватикана, Пинакотека.}

_{Фото: Музеи Ватикана}

С какой целью, помимо своего прямого предназначения, здесь изображен алавастровый сосуд? Ее соседство рядом с книгой говорит, по-моему, о неком скрытом смысле. На мой взгляд, это указывает на то, что Мария Магдалина не только проповедует, но и активно занимается пастырской деятельностью. Если видеть в сосуде только его внешнюю сторону, тогда это только сосуд с мазями для умащивания тела Христа; если рассматривать его мистический смысл, тогда он становится вместилищем opera misericordiae — добрых дел Марии Магдалины, содержащем символы ее активной жизни, наполненной благотворительностью в пользу бедных во имя Христа. К четырнадцатому столетию на изображениях Марии Магдалины встречаются одновременно символы как ее смешанной, так и апостолической жизни. Книга олицетворяет созерцание и его плоды, апостольскую проповедь; сосуд же — это метафора, указывающая на активную, посвященную благотворительности жизнь Марии Магдалины, являющуюся темой следующей главы.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ ДЕЯТЕЛЬНАЯ ЖИЗНЬ (VITA ACTIVA)

Я никогда не понимал, как можно прийти к созерцательной жизни, сколь бы полной она ни была, не попробовав себя сперва в деятельной жизни.

Доменико Кавалка[244]

В начале тринадцатого столетия папа Иннокентий III произнес пасхальную проповедь в базилике Святой Марии Маджоре в Риме, избрав темой следующий отрывок из Евангелия: «Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы» (Марк 16:1)[245]. В этой проповеди понтифик поучает свою аудиторию (на этот раз состоящую преимущественно из мирян), что три Марии, пришедшие ранним утром первого дня Пасхи ко гробу, олицетворяют каждая свое сословие внутри христианской Церкви — мистического тела Христова. Это тело состоит из мирян, представленных Марией Магдалиной, монашества, олицетворяемого Марией Иаковлевой, и белого духовенства, символизируемого Саломией. Развивая свое мистическое толкование, Папа далее говорит, что миряне ведут деятельную жизнь в миру; монахи — созерцательную и духовную, а белое духовенство — смешанную, то есть одновременно и деятельную и созерцательную[246].

Иннокентий предлагает новую схему христианского общества, грозившую заменить собой старую модель, где символами активной и созерцательной жизней являлись соответственно Марфа и Мария. К концу двенадцатого столетия такая дихотомическая схема уже не соответствовала структуре и образу жизни внутри Церкви. Когда Лотарио де Конти ди Сеньи в 1198 году взошел на папский престол, он стал наследником великого духовного возрождения, изменившего за предшествующее столетие облик Церкви. Разработанные августинцами и премонстратенсианцами Церковные установления, позволявшие вести смешанный образ жизни, привлекали небывалое количество новообращенных мужчин и женщин, желавших вести такую жизнь[247]. Этим же самым в первые десятилетия тринадцатого века занимались и нищенствующие монахи. На самом деле появление тройной структуры, отражавшей новую духовную реальность, было требованием времени[248]. Однако из этого вовсе не следует, будто Папа Иннокентий III создал ее ex nihilo (из ничего). В 999 году, в период коренной монастырской реформы, начатой в Клюни, глава аббатства Сен-Бенуа-сюр-Луар писал:

243

Ватиканское собрание панно, номер 19. Об этом панно см. Wolfgang Fritz Volbach II Trecento Firenze e Siena, перев. Фран-геска Помариги (Каталог Ватиканские пинакотеки), в 4-х томах (Vatican City: Libreria Editrice Vaticana, 1987), vol.2, 17–18. Некоторые ученые, в том числе Ф. Зери, приписывают данное панно кисти Ченни ди Франческо. Изображение Марии Магдалины с книгой и сосудом еще также встречается на фреске неизвестного автора начала четырнадцатого столетия в церкви Святой Марии Магдалины в Алатри (Лацио) и на пределле запрестольного образа четырнадцатого столетия кисти Джованни дель Биондо в капелле Тосинги-Спинелли в церкви Санта-Кроче, Флоренция. Цветные репродукции см. A. Dono Storia dell’affresco in Alatr/ (Rome: Istituto Poligrafico e Zecca dello Stato, 1980), рис. 4, и II complesso monumentale di Santa Croce, под ред. Умберто Больдины и Бруно Нардини (Florence: Nardini Editore, 1983), 250.

Мария Магдалина изображена с книгой в руке в витражах Шартра и Семура. См. Дерембл Первые изображения, с. 197 и 203. В Южной Италии есть две фрески, на которых Магдалина тоже держит в руке книгу. В первом случае, на фреске из доминиканского, тринадцатого века, женского монастыря Святой Анны в Ночера, святые Екатерина и Мария Магдалина изображены по обеим сторонам от Богородицы с младенцем; обе держат в руке книги. См. Gerardo Ruggiero II monastero di Sant’ Anna di Nocera: dalla fondazione al Concilio di Trento, Memore Domenicane, новая серия, 20 (1989): 5—166, рис. 5 и 8. Во втором случае на поврежденной фреске из цикла изображение со сценами из жизни Магдалины в капелле Пипино церкви Святого Петра а Маиэлла, Неаполь, святая с книгой в руке проповедует язычникам Марселя. Насколько мне известно, репродукцию этой фрески еще не публиковали. Об этой часовне см. Ferdinando Bologna «pittori alia corte angioina di Napoli 1266–1414» (Rome: Ugo Bozzi, 1969), 313–317.

244

О Кавалке см. главу 1. The Life, 86.

245

В Средние века темой проповеди брали отрывок из определенного для этого дня Евангелия. На Пасху тогда, как и ныне, читали Евангелие от Марка. Джузеппе Скуппа (Guiseppe Scuppa I sermoni di Innocenzo III / Tesi di laurea, Pontificia Universitas Lateranensis, 1961/, 91–92) высказывает предположение, что большинство проповедей Иннокентия III были написаны между 1202 и 1204 годами. По церковным правилам того периода пасхальную проповедь произносили в базилике Святой Марии Маджоре. См. Stephen Van Dijik, орден братьев-миноритов, The Ordinal of the Papal Court from Innocent III to Boniface VIII and Related Documents, законченные Джоан Хазелден Уолкер (Spicilegium Friburgense, vol. 22) (Fribourg: The University Press, 1975), 288. Эта проповедь не была включена в изданное Ж.-П. Минем собрание проповедей (J.-P. Migne, PL 217: 309–688). Франгеско Сегна подготовил ее к печати и издал в виде брошюры, посвященной папе Лео XIII, под заголовком Tertius sermo in die sancto Paschae (Rome: Тур. Iuvenum Artificum a S. Josepho, 1903), с непронумерованными страницами. Джон К Мур опубликовал эту проповедь на языке оригинала и ее английский перевод в The Sermons of Pope III, R4mische Historische Mitteilungen 36 (1994): 81—142.

246

«Tres istae mulieres designant tres vitas: laicalem, regularem et clericalem. Vita laicorum est activa, et saecularis; vita religiosa est contemplativa et spiritualis; vita vero clericorum quiasi mixta est et communis quai partim est saecularis in quantum divina ministrat». Segna, Sermo Tertius, с непронумерованными страницами. Принимая во внимания то, какой упор делается в этой проповеди на активную жизнь, можно предположить, что она была рассчитана и на мирян, пришедших послушать первосвященника. Иннокентий иногда произносил проповедь перед мирянами на народном наречии (впрочем, текстов их не сохранилось), как о том говорится в посвящении к собранию его проповедей, PL 217, 312. О мистическом смысле Священного Писания см. Я. Caplan The Four Senses of Scriptural Interpretation and the Mediaeval Theory of Preaching, Speculum 4 (1929): 282–290.

247

Количество работ о возрождении религиозной жизни в двенадцатом столетии огромно. См., среди других произведений, Marie-Dominique Chenu Nature, Man and Society in the Twelth Century: Essays on the New Theological Perspestives in tje Latin West, под ред. Джерома Тейлора и Лестера Литтла (Chicago: Chicago of University Press, 1968), 219—30; Lester Little Religious Poverty and the Profit Economy in Mediaeval Europe (Ithaca, NY: Cornell University Press, 1978); Caroline Walker Bynum The Spirituality of Regular Canons in the Twelth Century в Jesus as Mother: Studies in Spirituality of the High Middle Ages (Berkeley: University of California Press, 1982), 22–58; и очерки в Renaissance and Renewal in the Twelth Century, под ред. Роберта Л. Бенсона и Жиля Констебля (Cambridge, МА: Harvard University Press, 1982).

248

Феодальное общество, как известно, имело иерархическую структуру и состояло из трех категорий: тех, кто работал (ilaboratores), тех, кто воевал (bellatores), и тех, кто молился (oratores). Эта тройная модель средневекового общества стала известна благодаря работе Жоржа Дюби. См. Georges Duby The three Orders: Feudal Society Imagined, перев. на англ. Артура Гоулдхаммера (Chicago: University of Chicago Press, 1980).