Она, стянув платье на одну сторону, обнажает тело, а, распустив повязки, — ложбинку на груди. Ее тело еще пребывает здесь, но в глазах Господа оно уже в бордели, в одеянии блудницы, приготовившейся к уловлению душ мужчин[434].
Мы можем, конечно, заявить, что это полемическое преувеличение, однако средневековые люди так не думали. С незапамятных времен тщеславие и пышные наряды считались признаками распутства. Для Бернардино Сиенского это было ясно как божий день: «Одеяние как у блудницы свидетельствует о таком же нраве»[435]. Если вы одеваетесь как блудница и ведете себя как блудница, на вас и смотреть будут как на блудницу. Для средневековых проповедников было аксиомой то, что до своего обращения в доме Симона фарисея Мария Магдалина являлась проституткой. Ее vita, перегруженная домыслами агиографов относительно ее тщеславного поведения в юности, печально известной связью тщеславия с luxuria и ее отождествлением с грешницей из Евангелия от Луки, давала проповедникам неопровержимый материал в пользу того, что Мария Магдалина и впрямь была когда-то блудницей. О том, как нищенствующие монахи использовали образ ее отталкивающего прошлого себе во благо и для чего он служил средневековому обществу, пойдет речь в следующей главе.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
«И ВОТ ЖЕНЩИНА ТОГО ГОРОДА, КОТОРАЯ! БЫЛА ГРЕШНИЦА» (ЛК, 7: 37)
Францисканский проповедник из Марселя, отталкиваясь от слов пророка Иеремии (Иер. 3: 3), сказал в проповеди, посвященной Марии Магдалине, что «проститутка — это та, которая ни за кого не держится, а предлагает себя всякому и продает себя за умеренную плату»[436]. Его объяснение очень близко определению в каноническом праве, где проститутке дается юридическое определение и нравственная оценка. Согласно римскому праву проституткой считалась женщина, предлагавшая за вознаграждение свое тело[437]. Однако в каноническом праве, пропитанном этической теологией, проституткой считалась также любая женщина, выставляющее свое тело на публичное обозрение, любым образом демонстрирующая свою похоть либо изображающая любовь[438]. Следовательно, в умах большинства средневековых библейских комментаторов грех luxuria, или сладострастие, вожделение, был неразрывно связан с проституцией.
В настоящей главе будут рассмотрены причины, в силу которых Марию Магдалину обвинили в грехе luxuria и «определили» в бордель. Также я рассказываю здесь о том, как проповедники и моралисты, используя образ погрязшей, как тогда считали, в пороке luxuria Марии Магдалины, положили начало дискуссии об опасностях проституции. В проповедях, произносимых в праздник Марии Магдалины, и покаянных великопостных проповедях, посвященных жизни святой до обращения на путь истинный, проповедники обсуждали проблему проституции — одну из множества социальных язв, поразивших средневековое общество.
Не менее важной задачей настоящей главы является рассмотрение способа решения проблемы проституции, предлагаемого проповедниками. Нищенствующие монахи, как например, августинец Симон Фидати да Каскиа, основывали приюты для проституток, вступивших на путь исправления, либо в своих проповедях призывали сознательных граждан к подобному действию. В более поздний период Средневековья возникает монастырь для convertive, раскаявшихся проституток, учреждение, основанное во имя христианского милосердия, которое должно было предлагать им иной образ жизни. Эти женские монастыри служили фактически убежищами, где женщины были защищены от самых низменных инстинктов своей «природы». Обычно в качестве покровителя для таких заведений выбирали Марию Магдалину — защитницу раскаявшихся проституток. В предыдущей главе мы рассмотрели «заигрывание» Марии Магдалины с тщеславием и его связь с luxuria. Теперь же мы обратимся к печально известной связи между luxuria и проституцией.
Luxuria[439]
Отождествленной с грешницей Луки, но лишенной указаний в Новом Завете, в чем же собственно состояло ее прегрешение, Марии Магдалине проповедники и составители житий приписывали обычные женские пороки тщеславия и luxuria. Но раз уж ее уличили в грехе luxuria, то потребовалось лишь небольшое напряжение воображения, чтобы грешница {peccatrix) превратилась в проститутку (meretrix)[440]. И вот эти-то усилия воображения, с помощью которых проповедники пытались превратить Марию Магдалину в блудницу, мы и изучим.
436
«Frons meretricis est que nulli se prohibet, omnibus se offert, et modico pretio se vendit». MS BAV Vat. Borgh. 138, f. 150r;
439
Я пользуюсь латинским, навевающим определенные ассоциации словом, а не английским определением «lust» (похоть), которое в своем нынешнем употреблении слишком уж односторонне и обозначает исключительно чувственное желание. О грешницах, ставших святыми, и их связи с
440
He все, впрочем, соглашались с тем, что Мария Магдалина была обычной шлюхой. Кавалка говорит следующее: «Мне прекрасно известно, что Магдалина носила этот грех в сердце, но я не в силах поверить в то, что она уступила ему, как о том многие говорят; однако ее развязного поведения и других совершенных ею грехов оказалось довольно, чтобы обесславить ее имя». Vita, 330; Life, 9. И, порицая своих современниц, он присовокупляет: «Живи они во времена Магдалины, их бы тоже называли проститутками». Там же. (Перев. мой.)