Впрочем, существует некоторая опасность в использовании кающихся грешников в качестве примера для подражания. Людовик, францисканский проповедник, по-видимому, столкнулся с таким явлением. В проповеди о Марии Магдалине он сообщает о том, что всегда существует возможность того, что упрямые прихожане на вопрос, почему они впали в грех, ответят: «Разве святые не грешат?» Однако хороший проповедник способен предупредить подобный ответ и избежать неловкости, приведя exemplum. Кажется, святой Амвросий упрекнул некоего императора за то, что тот спросил: «Разве Давид не совершал грехов?» «Если ты взял для себя за образец для подражания его греховную стезю, — ответил святой, — тогда последуй за ним и по пути покаяния». Его слова произвели на императора сильное впечатление: «Мучимый угрызениями совести, он тотчас же покаялся в своих грехах и встал на путь исправления»[550]. Должно быть, они надеялись, что все дерзкие грешники последуют его примеру.
Впрочем, несмотря на отмеченные братом Людовиком затруднения, образ раскаявшегося грешника, ставшего святым, производил на аудиторию нищенствующих монахов сильное впечатление. Сама мысль о том, что грешники могут стать святыми, была притягательна для тех, кто вел далеко не беспорочную жизнь. Поэтому проповедникам было необходимо демонстрировать образец раскаявшегося грешника, примеру которого могли бы последовать и другие грешники. А кто больше Марии Магдалины, знаменитой грешницы, подходил на эту роль? Бертольд Регенсбургский даже называл праздник святой Марии Магдалины «праздником грешниц», а Евдей Шаторуский от имени Марии Магдалины призывал грешников «радоваться и превозносить меня». По мнению Агостино д’Анкона, совершенно уместно, чтобы та, которая некогда совращала людей с праведного пути, предавая их в руки порока, теперь, после обращения, вела их к покаянию[551].
Средневековые проповедники старались учить свою аудиторию при помощи exempla. А какой еще нужен exemplum раскаяния, когда имеется пример того, как величайшая грешница через покаяние стала великой святой? Грешницы должны были относиться к грехам и слезам Магдалины, как к своим собственным. Полагаясь на способность своих слушателей сопереживать, неизвестный францисканский монах из Марселя проповедовал:
От природы человеческое сердце склонно к состраданию. И когда мы видим плачущего человека, мы плачем вместе с ним… поэтому когда мы видим Марию Магдалину, охваченную беспокойством, печальную и рыдающую, нам тоже следует проявлять тревогу, быть печальными и вместе с ней проливать слезы. Если вы грешница, то она является для вас образцом, показывающим, что вам следует плакать вместе с ней[552].
Люди должны были сопереживать ее горю, оплакивая вместе с ней свои собственные грехи.
Beatissima peccatrix
Обычно в средневековых проповедях Марию Магдалину называют beata peccatrix[553] (блаженная грешница), название, вызывающее воспоминания и заключающее в себе парадокс. Оно указывает одновременно на святость и грех, два положения или состояния, характеризующие vita Марии Магдалины в агиографии и проповедях. Говоря яснее — до своего обращения она была грешницей; после обращения в доме Симона фарисея она стала святой. Обычно об этих событиях рассказывают так, как принято у историков: они произошли в определенный момент времени, и их описывают в хронологической последовательности. Выражение же «beata peccatrix» разрушает границы времени и повествования, и напоминает о том, что ее жизнь состояла из двух этапов. Это был удобный для священников и ревнителей нравственности риторический прием в том плане, что с его помощью они напоминали верующим о том, что Мария Магдалина, пребывающая ныне на небесах, некогда была famosa peccatrix[554].
По доброй средневековой традиции — в соответствии с воззрением «противоположное лечится противоположным» — peccatrix могла прибавить слово «beata» к своему названию, превратив путем покаяния свои семь пороков в семь добродетелей. Доминиканец Ги д’Евре (ум. ок. 1290 г.) говорит об уместности такой темы в одном из своих семи набросков проповеди о Марии Магдалине для своей summa sermonum[555]. Внушенное любовью к Богу, прекрасное желание Марии Магдалины покаяться позволило ей порвать с отвратительным миром порока и, вознесясь на небеса, занять место рядом со Спасителем и его «князьями»[556]. В начале мы задали вопрос: почему святая Мария Магдалина стала образцом раскаявшейся грешницы. И мы поняли почему: ее считали не только величайшей грешницей, но и величайшей раскаявшейся грешницей. Теперь же нам надлежит рассмотреть то, как через покаяние она превратилась из грешницы в святую.
550
«Hie aliqui convertunt in excusationem obstinationis cum quaeritur a quibusdam cur iaceant in peccatis. Respondent: «Nonne sancti peccaverunt?» Posset illis dici quod Ambrosius dixit cuidam imperatori. Legitur in quodam libro Ambrosii quod reprehendebat quondam imperatorem et cum respondisset: «Nonne David peccavit?» dicebat Beatus Ambrosius: «Si secutus es errantem sequere et penitentem». Et ad hoc verbum statim est compunctus et ad penitentiam conversus». MS Marc. Lat. fondo antico 91 (1775), f. 16v;
551
Бертольд Регенсбургский: «Per totum annum aliquociens celebramus festa sanctorum set hodie celebramus festum peccatorum et quomodo ad hoc peccator ut festum suum celebret». MS BAV Pal. lat. 138, f. 102r;
552
Марсельский аноним: «Cor enim humanum est naturaliter pium et ideo si videmus plorantem aliquem ploramus cum illo… Et quia respiciendo Mariam Magdalenam videmus earn anxiam, dolorosam, et lacrimosam, debemus anxiari, dolore, lacrimari cum ea. Si enim peccator es tibuit tibi ad plorandum exemplum ut plores cum ea». MS BAV Borgh. 138, f. 144v;
553
555
MS BAV Borgh. 66, f. 174r;
556
Брат Людовик: «Ut sedeat cum principibus et solium gloriae teneat». MS Marc. lat. fondo antico 91 (1775), f. 16v.