Когда мы о Карлосом нагнали остальных и все вместе направились по дороге к дому, отец как нельзя более кстати сказал дону Херонимо:
– Что же это мы ведем себя, как хилые старички? Надо поухаживать за дамами.
С этими словами он предложил руку Марии, предоставив дону Херонимо сопровождать маму и Эмму.
– Они оказались любезнее нас, – заметил я Карлосу, показав на наших отцов.
И мы пошли следом. Хуан попросился ко мне на руки:
– Возьми меня, тут колючки, а я устал.
Мария потом рассказала, что пока они поднимались вверх по склону, отец спросил, о чем говорил с ней Карлос. Она долго отмалчивалась, но он так ласково уговаривал ее, что она наконец решилась повторить ответ, данный Карлосу.
– Значит, – едва сдерживая смех, спросил отец, когда выслушал ее старательный отчет, – значит, ты вообще не собираешься выходить замуж?
Она отрицательно покачала головой, не смея взглянуть на него.
– Доченька, уж не присмотрела ли ты себе жениха? – продолжал отец. – Скажи, да или нет?
– Нет, нет, – испуганно ответила Мария.
– Он, наверное, лучше того прекрасного юноши, которому ты отказала? – И с этими словами отец погладил ее по лбу, пытаясь заглянуть ей в глаза. – А знаешь ли, как ты хороша?
– Я? Нет, сеньор.
– А кто-то не раз говорил тебе об этом. Скажи, кто этот счастливец?
Мария дрожала, боясь произнести даже слово, но отец продолжал:
– Он должен заслужить тебя; ты сама захочешь, чтобы он был достойным человеком… Полно, признавайся… разве я тебе не говорил, что мне уже все известно?
– Но если нечего рассказывать?…
– Значит, у тебя есть секреты от твоего папы? – сказал он с ласковым упреком.
Тогда Мария решилась:
– Но вы же сами говорите, что вам все известно.
Отец замолчал. Казалось, его опечалило какое-то далекое воспоминание. Они поднимались из сада по ступеням галереи, и тут она услыхала его слова:
– Бедный Саломон!
Отец нежно погладил по голове дочь своего друга.
Вечером за ужином наши с Марией взгляды то и дело встречались, я начал догадываться о ее разговоре с отцом. Порой она задумывалась, и тогда я замечал, что она беззвучно произносит какие-то слова, как, бывало, произносила в рассеянности любимые стихи.
Отец по мере сил старался облегчить положение сеньора де М. и его сына, который, очевидно, уже успел рассказать дону Херонимо о своем объяснении, но все было тщетно. Хотя утром сеньор де М. объявил, что останется еще на одну ночь, сейчас он заверил нас, будто ему необходимо быть у себя в поместье на рассвете, и уехал с Карлосом в девять вечера, распрощавшись в гостиной со всем семейством.
Перед отъездом я зашел вместе с другом в мою комнату. Былая привязанность к нему ожила в эти последние часы его пребывания у нас. Рыцарственность характера, которую не раз проявлял он в дни нашей школьной жизни, снова покорила меня. Вынужденная скрытность по отношению к нему казалась мне теперь недостойной. Если бы, услыхав о его притязаниях, подумалось мне, я признался в своей любви к Марии, рассказал, как дорога она стала мне за последние три месяца, наверное, он, опасаясь к тому же мрачных предсказаний врачей, отказался бы от своего намерения, а я, поступив решительно и честно, ни в чем не мог бы упрекнуть себя. Очень скоро он поймет, если уже не понял, причины моей скрытности, которая поставила его в такое неприятное положение. Эта мысль угнетала меня. Наказ отца вполне мог оправдать мой поступок. Но нет: все это произошло, все это должно было случиться и случилось потому, что любовь, навсегда завладев моей душой, сделала ее недоступной любому другому чувству, слепой ко всему, что не имело отношения к Марии.
Как только мы остались с Карлосом наедине, он сказал с откровенностью былых дней, хотя лицо его еще хранило следы недавно пережитого разочарования:
– Я должен извиниться перед тобой за недоверие к твоей честности.
Теперь я готов был выслушать признание, которого так боялся еще день назад.
– За недоверие? Я не заметил.
– Разве не заметил?
– Нет.
– Ты знал, с какой целью приехали мы сюда?
– Знал.
– А ответ на мое предложение тебе известен?
– Не совсем, но…
– Но ты догадываешься…
– Да, верно.
– Ладно. Так вот, почему я не поговорил о тобой раньше, чем с кем бы то ни было, раньше, чем спросил совета у отца?
– Чрезмерная щепетильность с твоей стороны…
– Какая там щепетильность! Глупость, непредусмотрительность, ошибка… можно назвать как угодно, только не так, как назвал ты.