– Пошли?
И, дав мне понюхать простыню, переброшенную через плечо, спросила:
– Чем пахнет?
– Тобой.
– Мальвой, сеньор!
– Ну, значит, мальвой.
– Просто у меня в сундуке всегда полно мальвы. Так дошли, а не думайте, что это далеко. Мы пересечем понизу плантацию какао, а как выйдем на ту сторону, там уж рукой подать.
Фермин, нагруженный кастрюлями и тыквенными посудинами, шагал впереди. Это и был мой крестник. Мне было тринадцать лет, а ему два года, когда я стал его крестным отцом по просьбе родителей, которые всегда питали ко мне особую привязанность.
Глава XLIX
…Мне снилось, что я белая…
Мы уже выходили из расположенного позади кухни дворика, когда кума крикнула нам вдогонку:
– Не задерживайтесь! Обед вот-вот будет готов.
Саломе хотела заложить на засов калитку, выходившую на плантацию какао, но я сделал это сам s тут услыхал ее вопрос:
– Что нам делать с Фермином? Он такой болтунишка.
– Сама подумай.
– Ладно. Вот отойдем подальше, я его как-нибудь обману.
Мы вступили под темную сень плантации, – казалось, ей не будет конца. Прелестные ножки Саломе – голубая юбка открывала их выше щиколоток – мелькали на черной тропинке и палой сухой листве. Мой крестник шагал позади, бросая скорлупки какао и зернышки агвиата птицам, распевающим в густой зелени деревьев. Поравнявшись с высоким букаре, Саломе остановилась и сказала брату:
– А что, если коровы замутят воду? Наверняка они сейчас пошли вверх к водопою. От них одно спасенье – отогнать поскорее. Беги, дружок, распугай их да посмотри, чтобы они не съели тыкву, которую я позабыла в дупле. Только осторожней, не разбей посуду и не потеряй ничего. Ну, беги.
Повторять приказ не пришлось, правда, он был дан хотя и мягко, но решительно.
– Вот видите? – спросила Саломе, замедляя шаг, разглядывая верхушки деревьев и не очень умело изображая рассеянность. Потом она принялась рассматривать свои ноги, словно считая каждый медленный шаг. Я наконец прервал молчание:
– Так что же с тобой приключилось?
– Сами видите, я и не знаю, как рассказать вам…
– Почему?
– Да вы сегодня какой-то печальный… а сейчас очень серьезный.
– Это тебе показалось. Ну, говори же, а то потом не удастся. Мне тоже надо рассказать тебе кое-что интересное.
– Да! Тогда вы первый.
– Нет, ни за что.
– Значит, не хотите? Ну, тогда слушайте. Только обещайте – никому ни словечка…
– Конечно.
– Так вот, Тибурсио оказался ветреником и неверным человеком, он только и выдумывает всякую ерунду, лишь бы досадить мне. Мы уже чуть ли не целый месяц как в ссоре, а я ни в чем не виновата.
– Ни в чем? Ты уверена?
– Да что вы… клянусь вам.
– И как же он сам объясняет, из-за чего переменился, ведь он так любил тебя?
– Тибурсио? Воображает он о себе слишком много. Не любит он меня нисколечко. Сначала я понять не могла, чего это он дуется каждую минуту, а потом догадалась: вбил себе в голову, будто я любезничаю с каждым встречным. Сами скажите, каково это терпеть честной Девушке? Выдумывает всякие глупости, даже вас приплел.
– И меня тоже?
– Да он сам признался!
– Что же он выдумал?
– Сказать вам, так вы не поверите: все потому, что он видел, как я радуюсь, когда вы приходите. Да разве я могу не радоваться?
– Но он понял наконец, что все это глупости?
– А скольких слез и уговоров мне стоило привести его в разум.
– Поверь, я очень жалею, что оказался виной вашей ссоры.
– Вы здесь ни при чем. Не будь вас, придрался бы к кому-нибудь другому. Я вам еще самое важное не рассказала. Тайта объезжал жеребцов для сеньорите Хустиниано, а тому надо было прийти отобрать бычков для покупки. Один раз пришел этот сеньор, а Тибурсио и застал его здесь.
– Здесь?
– Ладно, ладно, не притворяйтесь, дома, конечно. И в наказание за мои грехи застал его еще один раз.
– Как будто уже выходит два раза, Саломе.
– Хорошо бы так; он еще застал его в воскресенье днем, сеньорито зашел воды попросить.
– Значит, три раза.
– И больше ни разочка. Ведь тот хоть и приходил, а Тибурсио его не видел. Но, сдается, кто-то рассказал ему.
– И все это, по-твоему, яйца выеденного не стоит?
– И вы туда же? Ну что же мне делать! Виновата я разве, что этот белый сеньор сюда повадился? А коли это плохо, почему тайта не скажет, чтобы он больше не являлся?
– Иногда самые простые вещи не так-то легко сделать.
– То-то и оно: вот так я и сказала Тибурсио. Правда, есть одно средство все исправить, но об этом я не решилась заговорить.
– Какое? Чтобы Тибурсио поскорее женился на тебе, да?