– Барышня, мы приехали.
Мария не пошевельнулась
– Барышня, – чуть громче сказал таксист, открываю ей дверь.
– Что? – ответила Мария таким голосом, что таксист отпрянул и повалился на асфальт.
– Мы приехали, – с дрожью в голосе пробормотал он.
– Премного благодарна, – приятным голоском отозвалась Мария, расплатилась с таксистом, стукнула его пальчиком по носу и лукаво улыбнулась. – Я впитала атмосферу вашего города. Пока мне достаточно.
– Я, да не… конечно, обращайтесь, – ни слова не поняв, пролепетал таксист, забрался в машину, захлопнул за собой дверь и тронулся с места.
– Отпуск не вечен, – прошептала она, соскальзывая с бокалом шампанского в джакузи, – немного расслаблюсь и на охоту.
После ванны, Мария вышла на балкон. Неторопливо подняв голову к небу, она также плавно ее опустила, охватывая взглядом весь город, который, казалось, тут же расплылся, перемешав все краски ночи. Мария глубоко вдохнула ночной московский воздух, и тут же резко выдохнула. Картинка города задрожала…
Что-то толкнуло Виктора в грудь. Он проснулся и сел на кровать, спустив ноги на пол. Он зажмурился, встряхнулся, снова открыл глаза и обвел взглядом комнату. Он ощутил свое тяжелое дыхание. Необъяснимая тревога объяла его. Накинув халат, он вышел на балкон. Прохладой ветерок коснулся его лица. Он вгляделся в ночной город, и ему показалось, что… тот дрожит.
– Что со мной происходит? – прошептал он, тряхнув головой.
Вернувшись в комнату, он налил себе стакан воды и залпом выпил его.
– Что это было? Сон? Не могу вспомнить. Два часа ночи. Что меня так выбросило из сна? Почему я так тяжело дышу? Словно марафон только что пробежал. Мама права, и мне нужно к врачу? Нет, нет, что-то не то, не так. Устал? С чего? Что со мной происходит? Что? Завтра напишу заявление и через две недели уйду в отпуск.
Как ужасное может перекликаться с прекрасным? Ужас и красота в загадке. Тьма окутывала сон Генриха, но тьма источала и красоту, и ужас, чудо и страх. Или же он не спал? Он то и дело просыпался и выглядывал в окно, опасаясь, но в то же время, ожидая увидеть черного всадника.
Похороны отца прошли накануне. На них практически никого не было. Все боялись проклятия.
Утром, поднявшись, он спуститься вниз и, подходя к столовой, расслышал отрывки разговора его матери с ее старой знакомой, Анжелой, известной на всю округу сплетницей, главной по распространению слухов и выявлению примет.
– Ой, горе-то какое? – причитала та.
– Да что уж теперь говорить, – прервала ее мать. – Мы последние годы жили, как на кладбище.
– Господь с тобой. Ой, как негоже так говорить. Да еще о своем муже.
– Эх, Анжела, ты же все прекрасно понимаешь… – мать запнулась.
– Понимаю, голубушка, понимаю, но вслух не произношу. Грешно это… все грешно. Уж как владыка наш, Фридрих, отдал богу душу, так и началось у нас брожение повсюду. Ну, да ладно, что это я… о нем.
– Действительно, дорогая, не уходи так далеко, итак, на своем месте тяжко.
– Я тебе больше скажу, соседи на нас косо смотрят, – сказала Анжела.
– О чем ты?
– Да прибрать к рукам хотят, как и там, на севере.
– А что на севере, Анжела? – удивилась мать.
– Захватили родственника нашего графа, разорили, – снова запричитала подруга, – камня на камне не оставили.
– Бог с тобой. А наш-то что?
– Давеча узнал об этом, – зашептала Анжела. – Письмо пришло к нему. Еще почитай с месяц назад со странствующим монахом прибыло. Брат его просил дочь свою приютить.
– Дочь?
– Дочь, единственную наследницу, – затараторила Анжела. – Наследницу, да без кола да двора. А наш-то и обрадовался. У самого ни жены, ни детей не осталось. Вот радость старику на исходе лет! Сам-то он уже не тот, совсем одряхлел. Герцог в последний раз решил обеспокоить его собранием. Да, Генрих-то твой, кстати говоря, на полных правах будет принимать участие в них!
– Да он итак с пятнадцати лет там, – заметила мать. – Ой, сынок, пришлось ему натерпеться. Слава богу, дядю Альберта не помнит.
– Вспомниться, поверь, все вспомнится, – уверила Анжела. – Сейчас такое твориться в округе!
– Что ты все пугаешь-то?
– Давеча, тот дуб, на котором Альберт повесился, был весь воронами покрыт, – с ужасом в голосе, пролепетала Анжела. – Так не улетали, нечистые, пока мужики их дубьем не посбивали. Не к добру это. На границе земель весь скот пал. По ночам из леса вой доносится, да, слыхивала я, что огонь там адский видели. Никак ведьмы на шабаш сбираются. А в прошлую ночь у крестьянок сразу четыре сына родились. Ой, к беде, к войне. Недаром соседнее графство на нас смотрит.