– Для кого, мама? – смеялся Виктор.
– Да для кого-нибудь, для той, кто тебя сразу заметит! – вспыхнула мать.
– А я для начала никого не должен заметить? – поинтересовался Виктор.
– Сынок, извини, но с твоей инициативностью… – начала мать.
– Ладно, мать, – прервал отец. – Это дело наживное, приходящее. Никак ты это не спрогнозируешь. Человек хороший и этого достаточно. Вот работа тебя, я вижу, не очень-то увлекает.
– Это верно, пап. Мы об этом уже не раз говорили. Это, думаю, также дело наживное и приходящее. Раз в детстве я не стремился стать космонавтом, пришлось пойти туда, куда вы посоветовали. Что я и сделал, и достаточно неплохо закончил Юридический факультет. Я не рвусь к звездам, папа.
Отец молчал.
– Не могу же я насильно вбить себе в голову еще и мечту, или цель. Не получается. Я более чем уверен, большинство людей находятся в той же ситуации. Они просто живут. Живут в свое удовольствие.
– И что же ты хочешь, Виктор, только честно? – спросил отец.
– Я хочу просто жить. И не просто жить, а живя, приносить пользу тем, кто рядом со мной, работая, приносить пользу тем, кому моя работа нужна, какой бы она не была. Юрисконсульт? Что ж, значит так и будет пока. Ты же знаешь, я юриспруденцию не считаю ни наукой, ни, честно, не в обиду вам, потомственные юристы, более менее, достойной профессией. Но и в ней можно быть достойным, достойно выполняя возложенные обязанности. Я просто хочу быть полезен.
– Хороший ты парень, права мать, – ласково произнес отец. – Что ж, утренняя беседа родителей с сыном прошла успешно. Предлагаю, наконец, приступить к блинчикам. Никто не против?
– Но о женитьбе ты задумайся серьезно, – не унималась мать.
– Мама! – воскликнул, смеясь, Виктор. – Папа, заступись. Я три года, как институт закончил, год, как в Арбитражном суде работаю. У меня за душой ни гроша.
– Не в этом дело, Витя, – продолжила мать.
– Мама, ну хватит. Как только я встречу женщину мечты, я тебе тут же сообщу.
– Кстати, Вить, а ты когда в отпуск собираешься? – спросил отец. – Год прошел, я не помню, чтоб ты ходил.
– Да могу, хоть сейчас взять. Середина мая не самое лучшее время, конечно.
– Через неделю Иришка из Воронежа на выходные приезжает к подругам, я пообещал ее родителям, что ты проведешь ей экскурсию по Москве. Если ты еще помнишь свою двоюродную сестру, – сказал отец.
– Помню, конечно. А что это она под конец учебного года, перед выпускными экзаменами решила приехать?
– Мосты наводит, – объяснил отец. – Ей же поступать летом, вот к своим старшим подругам и хочет заскочить на консультацию.
– Иришка – девка пробивная, – заметила мать.
– Мама, это опять в мой огород. – Виктор смеялся.
– Да брось ты. Давайте на блинчики налегайте.
– В следующие выходные? – спросил Виктор. – Только на выходные?
– Да, а что?
– На выходных-то я ее итак свожу, куда она скажет. А отпуск…
– Возьми отпуск, сынок, – сказал мать, – отдохни. Мне совсем не понравилось сегодняшнее утро. Я теперь спать спокойно не смогу. И о враче подумай.
– Мама! – воскликнул Виктор. – Так мне о врачах или о женах думать? Возьму. Две недели, и я в отпуске. Без врачей.
– Витя! – вспыхнула мать.
– Мама!
– Да хватит вам уже, – вмешался отец. – Ты сегодня что делать собираешься? Это я так спросил, из любопытства.
– Погода шикарная. Прогуляюсь куда-нибудь, – ответил Виктор.
Виктор был единственным ребенком в семье. Родился он слабым и хрупким, все детство болел, больше обычного, поэтому родители с самого его рождения оберегали его, как могли. Из-за слабого здоровья мать категорически запрещала ему посещать какие бы то ни было спортивные секции, подразумевающие силовые нагрузки, – это после она уже журила сына за то, что тот нигде ничем не занимался, нигде, кроме шахматного кружка. Однако маменькиным сыночком назвать его нельзя. Он был достаточно самостоятелен и ответственен. Душой компании он никогда не был, но его всегда были рады видеть в любой компании. Он был настолько добр и отзывчив, что никто и нигде, ни в школе, ни в институте не мог сказать о нем ничего дурного. Кроме всего прочего он был честен и порой настолько прям, что спорить с ним не имело никакого смысла. Что-то притягивало к нему, какая-то врожденная теплота. На вопрос о том, какой он, любой, кто его знал, ответил бы категорично: «Хороший человек. Самый хороший человек». Даже школьная шпана никогда его не трогала, – его уважали за его честность, открытость и готовность всегда прийти на помощь.
И да, у него не было жизненной цели, кроме той, что заключается в желании приносить помощь. Кто знает, возможно, это даже гораздо значительнее стремления открыть новую планету или стать знаменитым артистом. Ему не раз говорили, что юриспруденция это не его конек, и что ему нужно было пойти учиться на врача, подразумевая его врожденное участие к людям, но, следуя советам родителей, которых он очень ценил и уважал, он пошел по их стопам. И не важно, где быть хорошим человеком. А это такая редкость, где бы то ни было.