Герцог молчал.
– Там на юге, огромное войско, оно сомнет и нас и Гумбольдта, только золота у них нет. Поэтому, они нас разграбят и оставят хаос и голод на все времена. И зачем нам сначала пасть под Гумбольдта…
– Стойте! – остановил говорящего Генрих. – Вы намерены упасть под графа?
– Я, не совсем так хотел выразиться…
– Нет, мне показалось, что вы намерены просто сдаться и потерять все!
– Этому не бывать! – громко сказал герцог. – Мы должны дать отпор. Но, как? Подойди ко мне, – сказал герцог Генриху.
Тот повиновался.
– Если бы хоть кто согласился поддержать тебя, это дало бы надежду остальным, как, скажем, пример, но ушли те времена, – тихо проговорил герцог. И повысив голос, обращаясь ко всем, воскликнул: – Ты же видишь, молодой Траубе, никто не готов встать с тобой в строй…
– Я готова! – послышался женский крик.
Все обернулись на голос. Да, это была женщина. Это была Агнесса, облеченная в строгое платье.
– Я, графиня Зальм, готова дать отпор врагу, и встать рядом с бароном Траубе.
– 23 –
– Что может быть лучше Питера в мае? – спрашивала Маша.
– Питер в июне. Питер и белые ночи, – отвечал Виктор.
– Ночь должна быть темна и черна, страшна и непредсказуема, как…
– Как что? – удивился Виктор.
– Как чудо, – нашлась Мария. – Это Фонтанка?
– Да, прокатимся?
– С удовольствием.
Они запрыгнули в свободный катер и их повезли по каналам Питера.
– Боже мой! – воскликнула Мария.
– Не бойся, он тронулся.
– Прямо под таким низким мостиком.
– Мы еще выплывем на большую воду.
Фонтанка, канал Грибоедова, большая вода: стрелка Васильевского острова, Адмиралтейство, купол Исаакиевского собора, Зимний дворец…
– Это же Нева, – восхищенно произнесла Мария.
Спас-на-Крови, Казанский собор, Исаакиевский собор, Мариинский театр, три моста, Львиный, Банковский, Матвеев, Фонарный мосты и так далее.
– Слишком много новой информации, меня даже укачало, – смеялась Мария, когда они уже сошли с катера.
– Ты же была в Питере?
– Да, но не замечала, насколько тут чудесно. Идем гулять.
– Позвольте, – Виктор взял Марию под руку, и они пошли по набережной.
– Тут какая-то странная атмосфера! Действительно, как ты и говорил. Она волшебная! – восхищенно говорила Мария.
Виктор улыбался.
– Город, конечно, оставляет свой отпечаток, но дело, возможно не в нем самом.
– А в чем же?
– А ты не догадываешься? – хитро спросил Виктор.
– В том, что мы тут с тобой? – Мария спрятала взгляд.
– Так оно и есть, – серьезно ответил Виктор.
– Ну, тебя! – Маша рассмеялась. – Уже начинает темнеть. Когда мы будем встречать закат на Финском заливе?
– Сегодня мы уже не успеем. Давай завтра? Или, когда мы тут закончим все дела.
– Договорились.
Мария наклонила голову.
– Смотри, как красиво, – показал Виктор Марии на ее отражение в канале.
– Витя!
– А знаешь, что Маша?..
Что-то почувствовав, Мария отвернулась к каналу.
– Что такое, Маша?
– И где стихи?– вдруг спросила она
– Прости, забыл совсем. Ты сама, как стих.
– Давай же, – смеясь, сказала Мария.
Самый знаменитый стих:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века –
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь – начнешь опять сначала
И повториться все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Мария смотрела на воду.
– «Умрешь – начнешь опять сначала…» Ты веришь в то, что люди начинают опять сначала, поле того, как умирают?
– Не знаю, редко задумывался над этим. Но это было бы прекрасно. Особенно, если помнишь все свои промахи. – Виктор рассмеялся.
Мария молчала.
– Вот еще.
Все отлетают сны земные,
Все ближе чуждые страны.
Страны холодные, немые,
И без любви, и без весны.
Там – далеко, открыв зеницы,
Виденья близких и родных
Проходят в новые темницы
И равнодушно смотрят в них.
Там – матерь сына не узнает,
Потухнут страстные сердца…
Там безнадежно угасает
Мое скитанье – без конца…
И вдруг, в преддверьи заточенья,
Послышу дальние шаги…
Ты – одиноко – в отдаленьи,
Сомкнешь последние круги…
– Виктор! – воскликнула Марина. – Почему ты читаешь такое?
– Какое? – не понял Виктор.
– Такое, все… Я не знаю, это, возможно из-за меня. Прости.
– Мария! Машенька…
– Прошу еще. Еще светло. Еще можно бродить, видя все вокруг. Мне прочти, пожалуйста, только мне. Умоляю.
Они взялись за руки, и продолжили гулять вдоль набережной.