– Сейчас… – начал Лоран.
– Нет, он вам все равно ничего не скажет. Давайте, я вас наберу.
– Договорились. Вас подбросить? – спросил Дюбуа.
– Витя, ты как? – обратилась Мария к Виктору.
– Я готов повторить этот подвиг, – смело заявил он, – главное быть уверенным в том, что в голову никто целиться не будет.
Все рассмеялись.
– Нет, Лоран, спасибо, у нас свой транспорт.
– Боже, как вы высоко забрались! И сколько крови! – еле дыша, говорил Артур Карлович.
– Никто никогда не закрывал меня собой, – задумчиво говорила Мария, когда они с Виктором сидели на лавке в Екатерининском сквере. – Ты мог погибнуть.
– Я был защищен, – весело проговорил Виктор.
– Ты мог принять смерть, защищая… я никак не могу прийти в себя от твоего поступка. Ты так легко можешь отдать жизнь за человека?
– За тебя? – уточнил Виктор.
– Нет, Витя, я чувствую, будь на моем месте кто-то другой, ты совершил бы то же самое. Ты… это и есть героизм. Ты не просто до безумия хороший и добрый, ты на столько самоотвержен, что мне кажется, не будь таких, как ты, я бы и не нужна была… Я хотела сказать… Боже, что со мной? Я хотела сказать, без таких как ты, жизни бы не было на земле.
– Я начинаю краснеть, – сказал Виктор, – хватит уже обо мне. Скажи, ты еще не закончила со своими отпускными делами. Кого еще мы должны обезвредить?
– Нет, Витя, только без тебя. Тебе нужно отлежаться день, как минимум. Я слышу, как ты дышишь. Дай-ка посмотрю.
Мария приложила ладонь к груди Виктора, переместила ее ближе к сердцу и тут же заглянула ему в глаза.
– Ты говорил, твоя мама просила сходить тебя к врачу?
– Да, а что такое?
– Сходи, обязательно. Я не врач, но… Ты чем-то болел в детстве, или недавно, чем-то очень серьезным?
– Ну, да, было, я, вообще, не очень сильный. Хоть и самоотверженный.
– Мне кажется у тебя порок сердца. Нужно провериться.
– Как ты…
– Проверься, обязательно.
– Договорились. Давай не будем об этом.
– Хорошо, Витя. Ты меня защитил, – не успокаивалась Мария.
– Маша, рыцарь обязан защищать свою даму.
– Мой милый рыцарь. Все, решено. Завтра ты весь день проводишь в постели. Я буду звонить, проверять. А через пару дней, как окрепнешь, ты покажешь мне Санкт-Петербург и утопишь в стихах.
Через десять дней, после отъезда Генриха с отрядом рыцарей, окрестности замка герцога нарушил невыносимый шум, лязг, скрежет и топот копыт. Генрих возвращался с огромной наемной армией, сформированной из воинов южных соседей. Более того, он провел переговоры настолько успешно, что, по договоренности, при удачном исходе войны с графом Гумбольдтом, их земли присоединятся к герцогству и будут ему подчинены.
Приведенное войско было расквартировано по всему герцогству, особенно в землях барона Траубе.
Но перед этим, сразу, как только Генрих въехал на территорию герцогства, и оказался в городе, он обнаружил его, погруженным в траур. За два дня до его возвращения скончался герцог.
– Мы все скорбим, – с грустью в голосе произнесла Агнесса, обняв Генриха.
В тот же день в замке герцога был собран совет. В зале висела тишина. Никто не знал, что сказать. Как быть, что дальше делать.
– Мы даем тебе слово, барон Траубе, – выкрикнул кто-то.
Генрих поднялся, перекрестился за упокой герцога и произнес короткую речь.
– Герцог исправно служил нам, сохранив землю. Теперь, я считаю, нашим долгом должна быть защита этой земли и… – он сделал паузу, – и ее приумножение.
В зале послышался шум.
– Нашего войска, укрепленного приведенным мною с юга пополнением, достаточно, чтобы отстоять наши границы. Вторжение графа Гумбольдта показало его истинное намерение. Он на этом не остановится. Поэтому, я считаю, нам необходимо достойно ответить на его злобные намерения. Он должен расплатиться за свои деяния в прошлом и возможные деяния в будущем.
Агнесса незаметно присутствовала на совете и внимательно смотрела на своего Генриха. Она была восхищена им.
– Мое предложение будет коротким. Мы должны завоевать его землю, а также земли, которые он, возможно, привлечет к военным действиям. Мы кровью добудем мир для нашей земли!
Шум нарастал. Знать спорила между собой.
– Наше войско способно на это! – добавил Генрих.
Шум затих. Повисла зловещая тишина. Никто не решался сказать хоть слово на такой призыв.