— Берусь восполнить недостающее количество, — заверил хозяин дома Лафонтен.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Подстрекательство
В ту же ночь и в те же самые часы почти похожее сборище проходило в одном из ничем не примечательных домов Преше. Хозяином в данном случае был Филипп Лазье, а гостями — Бофор и его наиболее близкие и преданные сообщники.
Лазье постепенно поправлялся, однако ему все еще требовался покой, а потому он лежал на циновке из пальмовых листьев. Присутствовали и Арнуль с Ларше, у обоих руки все еще были на перевязи. Настроены собравшиеся были довольно весело, и хотя пока никто не упомянул хартию, все прекрасно понимали, что она — основная причина совещания. В любой момент они ожидали от Бофора важного сообщения, и поэтому ни один из них не удивился, когда тот внезапно начал:
— Вы и дальше, я надеюсь, будете мне доверять. Интересно, сколько из вас действительно понимают подлинное значение этой хартии? Осознаете ли вы в полной мере те права и возможности, которые она вам дает? Прежде всего Американская компания потеряет власть над островом, а поскольку фактически именно она назначает правительство, то и оно перестанет господствовать над вами. Следовательно, дю Парке, с нашей точки зрения, может вечно оставаться в плену или с согласия де Пуанси вернуться во Францию.
— О, дю Парке был вовсе не таким уж плохим губернатором, — заметил Лазье. — По крайней мере старался заботиться о наших интересах.
— Верно, — согласился Ривье Либелье. — Он был, несомненно, справедливым и очень способным правителем.
— Ну-ну, — проговорил Бофор, смотря на обоих и зло, и насмешливо. — Только попытайтесь вернуть дю Парке на остров! Ручаюсь, что не пройдет и десяти дней, как ваша хартия будет объявлена недействительной! И генерал не замедлит натравить на вас свои войска!
— Мы совсем другое имели в виду, — поспешил заверить Лазье. — Какие бы ни были у этого человека достоинства, его правление не вызывает у меня особого энтузиазма.
— Слава Богу! — воскликнул Бофор. — С вашей помощью, друзья, я надеюсь справиться с делами Мартиники не хуже, а даже лучше, чем он. — Помолчав несколько секунд, Бофор продолжал: — У меня есть план, как взять в свои руки управление островом. Все сводится лишь к тому, чтобы устранить Лапьерье.
Пристально вглядываясь в лица собеседников, Бофор ясно видел, что каждый из них втайне прикидывал выгоды, которые сулили добрые отношения с будущим новым губернатором острова. Довольный увиденным, он понимал, что заметно прибавит рвения его помощникам.
Усаживаясь поудобнее в глубоком кресле, Бофор сказал:
— И еще, друзья мои. Когда власть окажется в наших руках, мы сможем отомстить! Я дам вам, мои дорогие, Ларше, Лазье и Арнуль, возможность отплатить полновесной монетой за свои раны. Для начала мы бросим Лефора и Бильярделя в тюрьму, как убийц и разбойников. Капитана мы за эти преступления повесим, а Лефора сожжем на костре за сношение с дьяволом. Отделавшись от двух негодяев, мы отправим несчастного труса Лапьерье обратно во Францию.
— Я должен лично участвовать в сожжении, — крикнул Ларше. — Позабочусь о горючем материале!
— А я дам хороших бревен для виселицы! — добавил Арнуль.
Бофор, которого позабавила их злость, заметил:
— Конечно же, спектакль с Лефором и Бильярделем не преминет доставить нам огромное удовольствие, когда один будет болтаться на виселице между небом и землей, а другой — поджариваться на медленном огне. Но хотелось бы знать: подумал ли кто-нибудь из вас еще о ком-то, то есть еще об одном человеке, который не менее опасен для нашего дела, чем первые двое?
Присутствующие — и без того внимательно слушавшие своего главаря — теперь буквально ловили каждое его слово.
— Вы знаете, кого я имею в виду? — спросил он с сатанинской улыбкой.
— Мне кажется, я догадываюсь, — ответил Сойер, коротко с одобрением взглянув на Бофора.
— Вы, я вижу, меня поняли, Сойер! Хитрый дьявол. Ну что ж, скажите-ка всем, о ком я вел речь.
— О мадам де Сент-Андре!
— Верно! — подтвердил Бофор. — Как правильно угадал Сойер, господа, именно о мадам де Сент-Андре или мадам генеральше, как многие предпочитают величать ее, предполагая, что дю Парке мог тайно обвенчаться с этой тварью! И если я называю мадам «тварью», то у меня есть на то веские причины. Она дочь простого трактирщика, который использовал ее красоту, чтобы развлекать знатных вельмож и побудить их представить ее самому королю Людовику XIII. Затем она явилась на остров и начала вместе со своим так называемым супругом интриговать и строить различные козни. Она обыкновенная авантюристка, замешанная в подозрительных махинациях с чужеземцами. У нее, ручаюсь, не больше прав носить имя Сент-Андре, чем у Лефора называться адмиралом! И если мы не расправимся с ней без проволочек, то предупреждаю вас: она доставит нам массу хлопот!
— Как вы предлагаете поступить с ней? — спросил Франше.
— Сперва — тюрьма, затем — суровое наказание!
— Наказание? В каком преступлении ее можно было бы обвинить? Всем, разумеется, известно, что она — любовница дю Парке, но этого недостаточно, чтобы ее повесить, даже если она в прошлом и была дочерью трактирщика?
На лице Бофора появилась прямо-таки мефистофельская улыбка.
— Господа, мой друг по имени Белин, — начал он, — поселенец из Сен-Пьера, недавно предоставил лошадь одному шотландцу, некоему Реджинальду де Мобре, который хотел посетить «Шато Деламонтань». Этот иностранец повел себя до странности наивно, задавая вопросы относительно мадам де Сент-Андре, о ее образе жизни, характере, состоянии. В конце концов Белин — не в силах сдержать своего удивления — спросил шотландца, зачем ему понадобилось видеть эту женщину. Тот ответил, что ему, мол, нужно передать послание от мужа, господина де Сент-Андре, который находится на Гваделупе…
— Ну и что из того? — спросил Фурдрен.
— Как «что из того»? Разве вы не понимаете, что очень подозрительно, когда женщина живет уединенно в доме с террасой, на которой установлены пушки, нацеленные на форт Сен-Пьер и на бухту, где стоят на якоре корабли? Особенно если она принимает у себя совершенно незнакомого человека, почти англичанина и, следовательно, гражданина враждебной страны!
Франсис, Фурдрен и Сойер тихо свистнули, выражая тем самым свое изумление.
— Понимаете? — продолжал Бофор. — Сношение с врагом! Ясно, как день. Мобре был шпионом. Его видели, когда он рисовал схему бухты и части крепости. Мы имеем дело с изменой. Государственной изменой!
— Но в чем вина мадам де Сент-Андре?
— Вне всякого сомнения, она обменивала нашу свободу на дю Парке. Мадам де Сент-Андре, скажу я вам, лишится головы как предательница.
Ни один из присутствующих десяти заговорщиков не смог удержаться от того, чтобы не содрогнуться при этих зловещих словах своего вожака.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Лефор вспоминает свое пиратское прошлое
Караульный провел Ива Лефора в кабинет Лапьерье. Временный губернатор еще не явился, и Лефор, ожидая его, шагал взад и вперед по комнате, придерживая рукой шпагу.
Его ботфорты необычной конструкции были начищены до зеркального блеска, как, впрочем, рукоятка шпаги и дула пистолетов. На тщательно выглаженной военной форме — ни одной складки; на голове — красивая шляпа, украшенная цветным плюмажем. С гордо вскинутой головой, он представлял собой упоительное зрелище и производил неизгладимое впечатление.
Сверху из окна кабинета был виден большой зал, предназначенный для различных торжественных церемоний, и Лефор внимательно изучал его окрестности, определяя дистанции и прикидывая возможные места укрытия своих людей, откуда они могли бы стрелять через открытые окна зала.
Подумал он и о необходимости найти безопасный уголок для отца Фовеля, францисканского монаха, которому предстояло, по замыслу, возглавить немногочисленную процессию с большим деревянным крестом, заимствованным для этой цели из монастырской церкви. Но Лефор не успел принять на этот счет окончательного решения: до него донесся шорох отворяемой двери. Повернувшись, он очутился лицом к лицу с Лапьерье.