Процесс взаимного привыкания, начала обучения не мог пройти без трудностей. Дети сначала дичились, шалили, иногда на всех вдруг нападала непонятная хандра, они капризничали, особенно это было заметно в плохую погоду. Марию Ильиничну временами охватывает отчаяние, кажется, что ее усилия пропадают даром, что хорошие дни — исключение, ей не пробиться к детским сердцам. Она делится своими мыслями с матерью. Та утешает ее: «...видно, что настроение у тебя уже по такое хорошее, как раньше... Думаю, что на это повлияла дурная погода, которая также подействовала на детей и поэтому они капризничали, без этого не бывает, вспоминаю и ваше детство, как вы скучали и капризничали во время продолжительного ненастья летом, когда не могли гулять и бегать. Терпенье, дорогая моя, терпенье, всей душой желаю, чтобы ты привыкла к твоим маленьким ученицам и полюбила бы их, и они ответят тебе тем же, дело у тебя живое, не сухая канцелярщина, и как рада была бы я, если бы ты втянулась в него...»49
Постепенно все наладилось. Утром она занималась с младшими и проверяла, как старшие выполнили задание. После 12 часов — занятия со старшими. Разница в годах у детей небольшая. Марию Ильиничну радует, что они дружны. Часто все вместе совершают прогулки по окрестностям. Мария Ильинична очень любила цветы. Мать научила ее засушивать растения так, чтобы они не теряли цвета. И вот с прогулок все возвращаются с букетами. Под руководством учительницы цветы разбирают, ставят в вазы. Каждый стремится сделать свой букет самым красивым.
Марии Ильиничне нравится в Финляндии, и она приглашает мать и старшую сестру приехать на лето, поселиться где-нибудь поблизости. Мария Александровна рада побыть вместе с дочерьми. Дачу удалось снять поблизости от Ино-Неми в деревне Леппенино. И теперь нередко Мария Ильинична с девочками отправляется на прогулку к старому Леппенино, чтобы встретиться с матерью и старшей сестрой. Ей стало как-то легче дышать и работать. Мать дает ей советы, как лучше подойти к детям. Прекрасный психолог, Мария Александровна быстро разобралась в характерах детей — Нина не столько упряма, сколько застенчива. Валя шаловлива, подвижна, поэтому ей трудно долго сидеть за уроками. Мальчик кажется себе очень взрослым, и ему импонирует, когда с ним разговаривают серьезно. Понравились Марии Александровне и Савельевы. Тогда она, конечно, не могла предположить, что с этой семьей у Марии Ильиничны сохранятся самые теплые отношения на долгие-долгие годы. Так получилось, что дети Савельевых были почти единственными ученицами, с которыми она занималась длительное время, и к ним она испытывала чувство нежности и материнской любви. Они переписывались до последних дней ее жизни. Так, 4 февраля 1935 года Марина Васильевна, посылая Марии Ильиничне фотографии свои и сына, писала:
«Дорогая Мария Ильинична!
Так странно слышать от Вас о «старости»... В моем воспоминании Вы все такая же молодая, какой мы помним Вас в то время, когда мы были вместо. Почему-то особенно запомнился один жаркий летний день, наш урок с Вами в угловой комнате 2-го этажа, на даче. Все уже убежали купаться, а я еще должна закончить к.к.-то урок. И помню, как я особенно бестолковая была в тот день и как потом, смеясь, Вы рассказывали об этом за обедом.
Как бесконечно много времени ушло с того дня, а кажется, так недавно. Во всяком случае, я временами чувствую себя совсем молодой. Особенно когда соберешься вместе — Валя, Наташа, и ударишься в воспоминания. Ваше обращение ко мне как к «Ляле» очень тронуло меня...»50
Мария Ильинична тоже будет вспоминать время, прожитое в Ино-Неми, как островок отдыха в трудной жизни профессионального революционера. Особенно первое лето, когда рядом жили мать и старшая сестра. В эти несколько месяцев вся переписка семьи сосредоточилась в Финляндии. Сюда идут и открытые письма и те, что Надежда Константиновна пишет «химией».
Срок пребывания Марии Ильиничны в семье Савельевых подходил к концу, и тут Мария Александровна, тосковавшая по сыну, которого не видела три года, заговорила о том, нельзя ли встретиться где-нибудь поблизости, в стране, куда царская охранка не сунется.
Из Парижа Владимир Ильич сообщал, что в августе будет в Копенгагене на VIII конгрессе II Интернационала и что он очень хотел бы повидаться с матерью и сестрой. Местом встречи решили избрать Стокгольм, чтобы дорога не утомила Марию Александровну, ведь ей уже 75 лет. Она счастлива предстоящим свиданием. Сохранилась открытка, посланная Лениным матери 4 сентября 1910 года:
«Дорогая мамочка! Посылаю тебе и Анюте горячий привет из Копенгагена. Конгресс закончился вчера. С Маняшей списался вполне: 4 сентября по стар. стилю, т.е. 17.IX по новому жду вас в Стокгольме на пристани. Две комнаты на неделю 17-24.IX мне наймет в Стокгольме товарищ. Мой здешний адрес есть у Маняши. В Стокгольм писать мне Hr.Ulianof. Poste restante. Крепко обнимаю.
До скорого свидания!
Твой В.У.»51.
Мария Ильинична прощается с Савельевыми и обещает приехать на следующий год. Анна Ильинична отвозит все вещи в Москву, а мать и дочь садятся в поезд до порта Або. Маленький чистенький городок, продуваемый свежим морским ветром, понравился путешественницам. До отправления парохода осталось достаточно времени, чтобы пообедать и погулять по узким городским улочкам.
Погода благоприятствовала морской поездке — штиль, солнце. Утром проснулись очень рано и поспешили на палубу. Пароход входил в шхеры. Нельзя было оставаться равнодушными к красоте живописных островков, между которыми лавировало судно. После каждого поворота открывался новый, неповторимый ландшафт. Осень здесь уже вступила в свои права. Ярко золотились и рдели кроны деревьев. Скалы и огромные валуны казались неестественно декоративными. У некоторых островков гордо плавали белые лебеди, придавая еще большую сказочность пейзажу. Но вот пролив расширился, и путникам открылась панорама стокгольмской гавани. Ввысь устремились позеленевшие шпили соборов, близко к набережной теснились дома, крытые черепицей, возвышалась серая громада королевского дворца. Пароход швартовался в центре города.
Мария Александровна так описывает встречу с сыном: «...Утром провели с удовольствием несколько часов на палубе — погода была прекрасная. Пароход опоздал и подошел к Стокгольму в начале 10-го. Мы стояли с Маней у самого барьера и вскоре увидели Володю. Я не узнала бы его, если б Маруся не указала. Она прямо взвизгнула от радости, когда увидела его... Я нашла его очень похудевшим и изменившимся, но он уверяет, что чувствует себя очень хорошо. Сняли 2 комнаты: одна, побольше, для меня и Мани, другая — для него, очень хорошенькие и чистые, не высоко подниматься. Снял он их на 12 дней. Ходили вместе обедать...»
Ульяновым трудно поверить, что можно спокойно и безопасно всем вместе ходить по улицам, любоваться прекрасным городом, слушать музыку в стокгольмских парках. Владимир Ильич, уже не раз побывавший в Стокгольме, служит матери и сестре гидом и переводчиком. Чтобы не утомлять Марию Александровну длинными прогулками, они часто присаживаются на ажурные скамейки в скверах. Мать наблюдает за прохожими, за играми чистеньких белоголовых ребятишек и прислушивается к оживленному разговору сына и дочери. Владимир Ильич рассказывает сестре о международном социалистическом конгрессе, проходившем в Копенгагене, откуда он только что приехал. О той ожесточенной борьбе, которая ведется против большевизма как политического течения оппортунистами всех стран. «Ну, ничего, их позиции архиуязвимы, — говорит Владимир Ильич. — Революционный подъем приближается, об этом свидетельствуют и твои рассказы, дорогая Маняша».
В Стокгольме жила большая колония русских социал-демократов. И они и шведские товарищи попросили Владимира Ильича прочесть несколько рефератов. Темами его выступлений были «Копенгагенский социалистический конгресс» и «О положении дел в партии». Мария Ильинична неизменно сопровождала брата на эти собрания. Она старалась там не проронить ни одного слова. Она видела, как к Владимиру Ильичу тянутся люди, как они нуждаются в его разъяснениях, какое большое значение имеет его приезд в Стокгольм для всех истинных революционеров. Видит она и тех, кто не согласен с Владимиром Ильичем. Их напускное спокойствие очень быстро сменяется неприкрытой враждебностью. Вопросы приобретают все более жесткий характер. Мария Ильинична вслушивается в быстрые и точные ответы брата. Его эрудиция безгранична, и враждебные реплики подаются все реже. Ленина тесно обступают сторонники, и лекция, как правило, кончается дружеской беседой с обсуждением насущных практических вопросов.