Съезд уделил большое внимание вопросам идейно-политического воспитания. Съезд призвал воспитывать коммунистов в духе интернационализма, смело критиковать отклонения от марксизма-ленинизма.
Мария Ильинична выступила на одиннадцатом утреннем заседании XVII съезда ВКП(б) 1 февраля. В своем выступлении она призывала партийные организации укреплять связи с массами, чутко прислушиваться к их голосу, быстро и правильно реагировать на жалобы трудящихся. Она говорила о борьбе за преодоление пережитков капитализма в сознании людей: «...когда перековываем вчерашних мелких собственников в членов социалистического общества, когда вытравляем из сознания, из психологии широчайших масс трудящихся, включая даже отсталые слои рабочих и значительные слои интеллигенции, взгляды, чувства, привычки, проникнутые мелкособственническим подходом, окрашенные мелкобуржуазным индивидуализмом, — в этот период особенную важность приобретает особое внимание к конкретным живым людям, к повседневной их жизни — личной, бытовой и общественной, ибо здесь-то и проявляются мелкобуржуазные пережитки, и переделка этих живых людей и повседневного их поведения необходима через массовые организации, ибо иным путем, чем через массовые организации, до них не дойдешь, и только массовые организации, если они возьмутся за конкретную практическую переделку людей в активных и сознательных строителей бесклассового общества, окончательно ликвидируют «сухаревку», которая живет еще в душе и действиях бывшего мелкого хозяина».
XVII съезд избрал М.И.Ульянову членом Комиссии советского контроля при Совете Народных Комиссаров СССР.
В 1935 году М.И.Ульянова была избрана членом ЦИК СССР.
За выдающуюся, самоотверженную работу в области коммунистического воспитания и просвещения работниц и крестьянок 8 марта 1933 года Мария Ильинична Ульянова была награждена орденом Ленина.
Ее не раз избирали в Московскую контрольную комиссию ВКП(б).
Она работала не щадя себя, не думая о своем здоровье. Еще в 1930 году был такой случай. Мария Ильинична с группой товарищей выехала в инспекционную поездку в Дагестан. 2 января прибыли в Махачкалу и уже вечером приступили к работе.
4 января Мария Ильинична по просьбе комсомольцев пришла к ним в клуб. После собрания она еще долго беседовала с местными товарищами, засиделась допоздна. Впоследствии она вспоминала, что в клубе было очень холодно и она сильно продрогла в тот день.
На другой день делегация завершила работу и собиралась в тот же день выехать во Владикавказ. Перед отъездом Мария Ильинична решила пойти в Дом горянок, куда ее пригласили накануне активистки дома. К вечеру Марию Ильиничну начало сильно лихорадить. Пригласили врача. Он констатировал воспаление легких. Температура повышалась с каждым часом. Срочно прибыли из Москвы профессора Егоров и Гетье. Собрался консилиум, который подтвердил диагноз.
Лишь 23 января 1930 года в специальном вагоне, в сопровождении доктора Гетье и медсестры больную вывезли из Махачкалы. 26 января вечером поезд прибыл на Курский вокзал. Санитарная машина доставила Марию Ильиничну в кремлевскую больницу. В тот же вечер в больницу пришла Надежда Константиновна. Она очень переволновалась за это время, очень беспокоилась за Маняшу, зная, что та мало заботится о своем здоровье. И вспомнила Надежда Константиновна о таком случае. Дело было вскоре после смерти Владимира Ильича. Старый друг их семьи Алиса Ивановна Радченко пригласила к себе на дачу ее и Марию Ильиничну. Письмо с приглашением было адресовано Марии Ильиничне, которая тотчас же принесла его и положила на стол Надежде Константиновне. Алиса Ивановна писала Марии Ильиничне, что Надежда Константиновна берет на себя слишком большую нагрузку, мало отдыхает и сорваться может...
Мария Ильинична отвечала Алисе Ивановне:
«Относительно темы Вашего письма я неоднократно говорила с Надеждой Константиновной, поэтому вполне согласна с Вами, что совсем нерационально так размениваться на мелочи и трепаться. Но воздействовать здесь трудно. Это мог сделать и делал только один человек — В.И. (Владимир Ильич. — Авт.). Больше некому. И никакой ЦК тут ничего не сделает... Что касается предложения приехать к Вам отдохнуть еще где-либо, то я лично сейчас никуда не могу уехать — у меня уже 3-й месяц серьезно больна сестра. Надя, конечно, могла бы поехать, но по обыкновению и слышать об этом не хочет. Нервы ее требуют, чтобы быть все время на людях, на работе и проч.»114.
В каждой строчке письма жила забота о Надежде Константиновне, об Анне Ильиничне, только не о себе... И так всегда, всю жизнь она думала и заботилась о близких, о друзьях...
Даже в последние минуты жизни, почувствовав себя очень плохо, она попросила ничего не говорить Надежде Константиновне. Елена Дмитриевна Стасова впоследствии рассказывала о самых последних часах жизни и деятельности сестры Ленина... «Вспоминаю нашу последнюю встречу с ней. Мы втроем — Мария Ильинична, Надежда Константиновна и я — участвовали в 1937 году на конференции Московской партийной организации. Марии Ильиничне нужно было уйти с заседания для выполнения какой-то срочной работы. Она, всегда заботливо относившаяся к Надежде Константиновне, попросила меня проводить ее до дому, так как Надежда Константиновна плохо видела. Придя в свой кабинет, Мария Ильинична почувствовала страшную головную боль, вызвавшую обморочное состояние. Припадок прошел, но скоро повторился. Это было кровоизлияние в мозг, от которого Мария Ильинична и скончалась...»
Первый приступ начался 7 июня в 20 часов 30 минут. Немедленно прибыли врачи, и в их числе близкий к семье Ульяновых профессор Б.Вейсброд, лечащий доктор Н.Коновалов, медперсонал.
Им удалось добиться временного улучшения состояния, больная пришла в себя. Но вскоре начался второй приступ, после которого она впала в глубокое бессознательное состояние.
9 июня врачи констатировали появление признаков нарастающей слабости сердечной деятельности и ослабление деятельности нервных центров.
В последующие два дня положение резко ухудшилось. Мария Ильинична в сознание не приходила, деятельность сердца слабела с каждой минутой. И 12 июня М.И.Ульянова умерла...
13 июня все газеты Советского Союза сообщали о смерти М.И.Ульяновой.
«Правда» писала: «Умерла Мария Ильинична Ульянова, сестра Владимира Ильича, старейший боец великой партии Ленина. Партия, рабочий класс и все трудящиеся нашей страны с болью воспримут эту тяжелую весть».
«Жизнь М.И.Ульяновой, — говорится в извещении Центрального Комитета партии, — ее преданность делу Ленина и чуткое отношение к трудящимся послужат примером беззаветной борьбы для всех партийных и непартийных большевиков за победу коммунизма».
Надежда Константиновна самоотверженно пережила страшное горе — смерть Маняши. Со смертью Марии Ильиничны уходил навсегда прекрасный друг и самый близкий и родной ей человек...
Все дни болезни Марии Ильиничны рядом была Надежда Константиновна, врачам не удавалось уговорить ее отдохнуть, и ей выпало на долю сообщить горестную весть Дмитрию Ильичу. Ее письмо полно скорби и любви: «Дорогой, родной Дмитрий Ильич! Умерла наша Маняша. Не звонила Вам потому, что было очень уж тяжело, да и врачи, по обыкновению, говорили по-разному...
Теперь надо составить ее биографию, собрать все воспоминания, составить сборник. Без вас этого нельзя сделать, Вы лучше всех, ближе всех ее знаете. Глубокая партийка, она отдавала себя всю работе, всю без остатка. Надо сохранить для истории ее образ, ее облик.
Надо все собрать; на Вас ложится сейчас большая задача. Поговорим об этом деле с Вами при свидании.
Крепко Вас обнимаю. Берегите себя. Ваша Н.К.».
Сама Надежда Константиновна нашла в себе мужество и силы за одну ночь написать статью о Марии Ульяновой, и утром 13 июня вся страна читала в «Правде»:
«...Вся ее жизнь была неразрывно связана с жизнью и работой Ильича... Первые годы ее работа проходит под руководством Ильича. Ее опыт широкой работы с массами, ленинская привычка прислушиваться к голосу масс сделали ее активным организатором рабкоровского движения... Сил своих она не жалела, работала с утра до 3 — 4 часов ночи, без отдыха, без перерыва. Уже больная, принимала активное участие в работах районной, Московской городской и областной конференций. Придя на работу с конференции, она почувствовала недомогание, слегла и уже не встала...»