— Я ведь не сказал, что она мне снится. Она — является, а это совсем разные вещи. Совсем.
— Хорошо. Пусть разные. И какой… Тьфу ты черт! Зараза!.. Какой она тебе является?
— Почти такой, какой мы ее нашли. Только она живая. Как ты, как я… Как если бы я встретил ее в Мадриде, на солнечной стороне улицы. Или на той стороне улицы, где всегда горят огни и полно народу. И она бы мне улыбнулась. Или не мне, но дела это не меняет.
— Вот ужас-то!..
— Это совсем не страшно, поверь. Грустно — да, хоть она и улыбается. И сердце щемит. Но не страшно. Поначалу я, конечно, боялся. А потом ничего, привык…
— И что… вы делаете, когда она является тебе?
— Разговариваем. Вернее, она разговаривает.
— С тобой?
— Может, со мной. А может, и нет, но дела это не меняет.
— О чем же она говорит? О чем-то важном?
— Не смотри на меня так, Анхель-Эусебио! Я знаю, к чему ты клонишь! К тем фильмам, где мертвые просят помощи у живых… Не дают им существовать спокойно. Втягивают в неприятности.
— Вовсе нет!.. Неприятностей я не хочу, у нас и так их было предостаточно.
— Три. Ровно три неприятности. По одной на каждую зиму.
— А она что… Просит у тебя помощи?
— Она улыбается. Почти всегда улыбается.
— Как есть ужас!..
— Ужас в том, что я не могу понять, что она говорит мне. Ни единого словечка…
— Она говорит на каком-то другом языке? Не испанском?
— Не испанском, нет.
— А других ты не знаешь! Сколько раз тыкал тебя носом — выучи хоть пару фраз по-английски, толку никакого!.. По-английски худо-бедно лопочут все.
— Это не имеет отношения к английскому, Анхель-Эусебио! И ни к одному из языков, на которых говорят люди.
— Откуда ты можешь знать?
— Просто знаю и все. Если бы ты услышал ее…
— Как же я ее услышу? Ведь является она тебе!
— Да. Это проблема.
— Х-ха! Такие проблемы решаются в пять минут. Могу дать отличное снотворное… Осталось от той гадины, что сбежала от меня в Санта-Полу…
— Я не уверен…
— Срок годности снотворного еще не вышел, так что ничего страшного не случится. И переживать не стоит. Придет к тебе эта сучка разок-другой, а ты — вот он! Спишь, как младенец, и никакими мольбами на непонятном языке тебя не разбудить. На третий раз сама отвянет, помяни мое слово!
— Я не уверен, что хочу решить эту проблему… таким способом.
— Другого нет. За исключением психушки. Ты же готовый пациент, если посмотреть на дело здраво. Нужна тебе психушка?..
— Она говорит, как говорят киты… Или как дельфины. Звук резкий, очень высокий. Похожий на свист. На щелканье. И еще на то, как будто по каменному полу разбросали орехи. А иногда, вместо орехов, в ход идут стеклянные бусины… А иногда звук похож на спицу, которую втыкают прямо в ухо…
— Н-да… Пожалуй, психушки тут не избежать.
— Ты мой единственный друг, Анхель-Эусебио! И ты сам… сам все начал. Ты мог поступить совсем по-другому.
— Наверное. Но что бы тогда случилось с нашим тихим островом? Со всеми нами?.. А-а, что теперь говорить? Что сделано, то сделано.
— Ты сам все начал.
— Не было дня, чтобы я не раскаивался в этом. Поверь.
— Я не осуждаю… Что сделано, то сделано. Но спица в ухе — очень неудобная вещь. Когда-нибудь она меня убьет.
— Нет никакой спицы, Маноло! А если и есть — то только в твоем воображении. Как сучка, что является тебе. На самом деле она мертвая. Три года, как мертвая. Мы же вместе похоронили ее, вспомни! И двух других тоже. И они были ничуть не хуже первой. Но почему-то до сих пор молчат и не являются тебе. Ведь молчат? Хотя поводов заговорить у них было не меньше. Они молчат или нет?
— Молчат.
— Это ли не подтверждает, что все происходит в твоей голове? Пустой, как орехи, которые ты тут живописал.
— Я не говорил, что орехи были пустыми.
— Пустые, полные… Никакой разницы нет, как между теми тремя сучками.
— Есть.
— Нет.
— Есть!
— И в чем же, в чем же разница?
— Она самая красивая из всех… И она единственная, кто улыбнулся мне в Мадриде. На солнечной стороне улицы.
— Кажется, речь шла о той стороне улицы, где всегда горят огни и полно народу… Стоп-стоп! Ты видел ее в Мадриде, глупый мой Маноло? Вы были знакомы? Что ж ты сразу не сказал?!
— Я не говорил, что мы были знакомы. Я говорил — сложись обстоятельства по-другому…
— Совсем меня запутал, придурок!
— Сложись обстоятельства по-другому — она могла бы меня полюбить? У меня был бы шанс?
— Она мертвая!
— Да-да… Но у меня был бы шанс?
— Хочешь знать мое мнение? Никакого шанса у тебя не было. Посмотри на себя. Ты же сельский дурачок. Ты в жизни ни одной книжки не прочел! И со счетом у тебя плохо. Ни к чему ты толком не приспособлен, и руки у тебя не оттуда растут, а уж о голове я вообще молчу. Если бы не моя доброта — ты бы давно подох от голода. Вот и прикинь — чему равняется твой шанс.