Среди ближайших друзей Марии в этот период выделяются, наряду с Красиньскими, две звезды парижского света: прославленная писательница Жермена де Сталь (баронесса Хольштейн) и герцогиня де Монтебелло, вдова знаменитого маршала Ланна. В особняке на улице Монморанси, как прежде, встречаются старые знакомые по Польше: Фридерик Скарбек и офицеры польской императорской гвардии. В 1813 году к числу постоянных гостей присоединяется молодой французский генерал-корсиканец, с которым Мария познакомилась несколько лег назад в Варшаве через своих родственников Ледуховских. Этот новый поклонник Валевской вскоре после падения Наполеона займет главное место в ее жизни и сердце. Так что стоит присмотреться к нему поближе.
Дивизионный генерал граф Филипп-Антуан д'Орнано, командующий императорскими кирасирами, всего лишь на два года старше Марии, но биография у него богатая.
Он из старинного корсиканского рода, который, как и Валевские, считает себя в родстве с римским родом Колонна. Род Орнано - клан военных, за триста лет они дали французской армии трех маршалов и пять генералов.
Филипп-Антуан через свою магь Изабеллу Бонапарт находится в близком родстве с императором. Верный родовой традиции, он уже имеет на своем счету ряд блистательных военных подвигов, особенно в испанской и русской кампаниях. В битве под Москвой он прославился, отбив атаку десяти тысяч казаков атамана Платова. Поляки знают Орнано еще по Сан-Доминго, где он служил адъютантом генерала Леклерка и приобрел знаменитость как, пожалуй, единственный офицер во всей экспедиции, которому удалось не пострадать от желтой лихорадки.
Следует добавить, что тридцатилетний генерал Орнано принадлежит к самым красивым и блистательным французским кавалеристам и чго с первой встречи с Валевской он влюблен в нее по уши.
В книге "Жизнь и любовь Марии Валевской" правнук генерала приводит несколько его писем. Первое обозначено 2 мая 1813 года, стало быть, относится к первой фазе саксонской кампании. Орнано сообщает в нем Валевской о военных событиях, о смерти маршала Бессьера в битве под Лютценом, об отступлении корпуса Понятовского из Кракова, о своем назначении командующим гвардейской кавалерии (вместо Бессьера) [Здесь ошибка. После гибели маршала Бессьера командующим гвардейской кавалерией стал маршал Сульт. - Прим. автора.]. Письмо выражает глубокое чувство к адресату. Генерал называет Марию "своей драгоценной подругой", растроганно вспоминает дни, проведенные вместе в Париже, заверяет, что ни на минуту не перестает о ней думать. "Смотрю на часы, - пишет он, - и говорю себе: сейчас она смотрит, как купают Александра, а сейчас ее нет дома... в это время она, наверное, у мадам X. или у мадам У., а сейчас собирается в театр". Письмо подписано не именем генерала, не его именами, данными при крещении, а именем "Огюст", потому что так называла друга Валевская, "руководствуясь трудно объяснимым капризом". Генерал, верный своей большой любви, сохранил это имя до конца жизни; после смерти любимой женщины он подписывался так даже на официальных документах.
Мария ответила на письмо только 20 июня 1813 года.
Вот заключительный отрывок ответа:
Нет, дорогой Огюст... я не собираюсь с визитом к мадам X. и не вспоминаю наших вечеров в театрах, ни наших ужинов у Бери. Те дни дороги мне, потому что позволили узнать и оценить Вас, но я не жалею, что они миновали. Никто не заставляет меня отрекаться от житейских удовольствий потому лишь, что моя родина и мои близкие страдают, но у меня нет сил смеяться и развлекаться в эти грустные времена. Если случится, что великий господин вспомнит мое имя, уверьте его, пожалуйста, в моем неизменном почтении. Благодарю Вас за письмо, которое доставило мне удовольствие. Очень приятно также, что я могу послать этот запоздалый ответ. Скоро уеду куданибудь на воды, наверное, в Спа. А потом куданибудь в путешествие, когда вернусь в Париж - не знаю.
Из книги графа Орнано следует, что пани Валевская находилась в Спа несколько месяцев. Там дошло до нее известие о гибели князя Юзефа Понятовского под Лейпцигом и об отходе французских войск за Рейн. Сразу же после этих печальных известий она вернулась в Париж.
Последнюю фазу войны она провела в столице. Две краткие заметки из ее воспоминаний, приведенные в книге "Мария Валевская - польская супруга Наполеона", как будто заключают этот период в скобки.
25 января 1814 года Мария записала:
"Император уезжает, чтобы принять командование над армиями, которые защищают страну от вторжения.
Не могла решиться проститься с ним. Обратил ли он на это внимание? С нервами у меня очень плохо..."
И спустя два месяца - накануне битвы за Париж:
"Римский король [Сын Наполеона и Марии-Луизы, Орленок (1811 - 1832), которого с колыбели прочили в римские короли. - Прим. перев.] и императрица с довольно большой свитой уехали к месту назначения, пока что неизвестного.
Я смешалась с толпой любопытных и хорошо видела, как малютка садился в карету. Храни его бог, дай ему вернуться как можно скорее".
Между этими заметками - несколько документов, связанных с имущественными интересами маленького Александра, несомненно подлинных, проверенных историками. После измены Иоахима Мюрата, неаполитанского короля, под угрозой оказался майорат Валевских. Но император проявил удивительную заботу о материальном благополучии своего внебрачного сына. Несмотря на все военные неудачи, он не забыл приказать Буйери, генеральному казначею Империи, чтобы тот на всякий случай установил для Александра новую ренту в 50 000 франков, обеспеченную государственным достоянием Франции.
Впоследствии он засыпает генерального казначея требованиями ускорить это дело, отправляя их с биваков. Он упрекает Буйери, что составляющие главную часть ренты акции французских каналов до сих под не изъяты из обращения, что оставшаяся часть пожалования до сих пор не вписана в "Большую книгу" государственных обязательств. Одновременно он приказывает купить для Александра за 137 500 франков особняк на улице Виктуар, №48. В самый напряженный момент войны, в перерыве между сражениями под Бриенном и Шампобером, он собственноручно пишет генеральному казначею:
...Я получил ваше письмо касательно молодого Валевского. Представляю вам действовать самостоятельно. Прошу сделать что положено, но сделать это немедленно. Меня интересует прежде всего ребенок, а мать потом.
Ножам, 8 февраля (1814)
Наполеон.
Последняя фраза, видимо, должна была отвести от императора подозрения в том, что он в самые тяжкие моменты войны занимался любовницей. Но эта формальная оговорка никак не ущемляла Валевской. Ее имущественные интересы были застрахованы столь же предусмотрительно, как при первом пожаловании.
Наступают последние дни Империи: капитуляция Парижа, отречение Наполеона. Драматическая ночь в Фонтенебло с 12 на 13 апреля. Мы знаем о ней по французским мемуарам и по изданной 1968 году в Париже книге Андре Кастелло "Наполеон". Поверженный император переживает тягчайшее поражение почти в полном одиночестве. Императрица Мария-Луиза бежала с наследником в Блуа, сановники и придворные покинули двор, который перестал быть двором. Подле лишившегося трона повелителя остались лишь немногочисленные слуги, врач, доктор Юван и "вернейший из верных" - генерал Коленкур, герцог Виченцский. Из Парижа приходят вести о восторженной встрече, которую подготовила столица возвращающимся Бурбонам. От Марии-Луизы нет писем, Наполеон догадывается, что жена и сын - пленники Австрии. "Жизнь стала для меня невыносимой, - жалуется он Коленкуру, - невыносимой!"
В три часа ночи будят герцога Виченцского: император зовет его к себе как можно скорее! Генерал бежит в комнату Наполеона и застает его в постели. Лицо императора искажено, черты искривлены страданием, тело сотрясают страшные конвульсии. Он сообщает Коленкуру, что решил покончить с собой и принял яд, который носил при себе со времени битвы под Малоярославцем, где он чуть не попал в плен к русским. Он вручает Коленкуру прощальное письмо к императрице Марии-Луизе:
Тебя я люблю больше всех на свете. Несчастья мои удручают меня больше всего потому, что причиняют боль тебе... Поцелуй моего сына. Прощай, дорогая Луиза. Твой...
Но яд не подействовал, он утратил силу от времени, мучения затягиваются. Напрасно экс-император умоляет доктора Ювана дать ему более сильную дозу. Испуганный врач выбегает из кабинета, садится на коня и галопом уносится из Фонтенебло.