- Как приятно вновь видеть вас, сударь. Теперь, как вы знаете, я богатый и уважаемый человек, который вполне счастлив, и все это благодаря вам! Вы, наверное, и представить не могли, что поручение, которое вы дали мне тогда в Дьеппе, решит мою судьбу - и судьбу Марии тоже, даже в большей степени.
- Я слышал, вы были представлены в Лувре.
- Да. И король пожаловал мне пенсию из личной казны. А моя дочь скоро получит положение в обществе.
- Неужели? - сказал дю Парке с деланным удивлением.
Боннар повернулся к нему.
- Через несколько дней она станет мадам де Сент-Андре!
- Мадам де Сент-Андре?
- Да, - сказал Боннар, - моим зятем будет добрый и честный человек. С ним Мария в любом случае будет счастлива; пусть он с виду немного высокомерен, но все-таки сохранил доброту и снисходительность к людям, хоть сам тысячу раз придворный.
- Я рад за вас. Позвольте я поздравлю и вашу дочь.
Глаза Боннара удивленно расширились.
- Но она не здесь! Такой человек, как месье Сент-Андре не может быть помолвлен с девушкой, живущей в этом районе. Об этом и говорить нечего. Хорошо, что он надоумил меня. А кроме того, Мария ведь не знает, как вести себя в обществе, ей надо учиться. Сент-Андре - придворный. Мария должна будет бывать с ним во дворце. Он все обдумал и забрал ее с собой.
Жак стиснул кулаки. Кровь отхлынула с лица.
- Забрал с собой? - недоверчиво переспросил он.
- Да, конечно. Я никогда не бывал у него и, наверное, никогда и не буду - мне здесь нравится, а потом, я не знаю, как бы я там смотрелся; говорят, там такая роскошь, что и представить невозможно.
- Так значит, - сказал дю Парке срывающимся от возмущения голосом, она живет в его доме, с ним?!
- А почему бы и нет! Что тут удивительного. В конце концов, они собираются пожениться.
Не в силах больше сдерживаться, Жак со всей силы ударил кулаком по верстаку.
- И вы считаете, это правильно и достойно? Двадцатилетняя девушка живет с таким стариком! Вы сделали из своей дочери проститутку, и, кажется, вас это вполне устраивает. Боже праведный, и сколько это уже продолжается?
- Два месяца... но я не понимаю, о чем это вы?
- Вы не понимаете? Старик просит руки вашей дочери, и вы просто отдаете ее - и все! Вы только вообразите, что там происходит, в этом роскошном особняке, вот уже два месяца! Дворец! Деньги и тщеславие лишили вас разума!
Ярость Жака казалась безграничной. Поначалу Боннар был скорее удивлен, чем встревожен. Но постепенно до него стал доходить смысл его слов.
- Как вы можете думать, что такой господин, как Сент-Андре... он даже запнулся от изумления, - ... и Мария, я знаю точно, она невинна... я могу поклясться.
- Сент-Андре? Мария? Вы трогательно доверчивы, Боннар. Если де Сент-Андре хочет жениться на вашей дочери, значит, он любит ее. А если мужчина любит женщину, и она живет с ним под одной крышей, что он тогда делает? Либо вы слепой, либо притворяетесь, что не понимаете. А тем более, если она невинна, ей легче пасть его жертвой. Она совсем не знает жизни, а вы бросили ее в лапы старому развратнику, который своими скандальными романами прославился на всю Францию!
- Я сейчас же положу этому конец! - сказал Боннар.
- Уже слишком поздно - прорычал Жак, - вы мне противны, и я скажу вам, почему.
Он поколебался секунду, но все его надежды и мечты были разрушены, и злоба захлестнула его.
- Я так любил Марию. Я так хотел, чтобы она стала моей женой. Мы собирались бежать. Но теперь об этом не может быть и речи... Передайте ей от меня; я надеюсь, она понимает, как подло было с ее стороны согласиться бежать со мной, если она стала любовницей этого старика. Можете передать ей, что я презираю ее! Мне, вероятно, придется жить в изгнании, но, слава Богу, я еще не потерял свою честь.
Боннар грубо схватил его за руку.
- Кто сказал, что Мария стала любовницей Сент-Андре?
- Это совершенно очевидно!
- Я быстро наведу порядок!
- Чтобы я получил то, что оставил после себя Сент-Андре?
Боннар тяжело вздохнул. Затем он сказал:
- Так вы ее любите, не так ли? А она? Я не совсем уловил, что вы хотели сказать, но, кажется, она согласилась с вами бежать? Значит, и она любит вас? Так?
Гордо выпрямившись, Жак сказал ледяным тоном:
- Сударь, коль скоро я Диэль, то пусть мне грозит изгнание, пусть меня возведут на эшафот, но я не унижусь до того, чтобы подбирать объедки за Шено де Сент-Андре. Можете передать это Марии. Имею честь...
Злоба, чуть не задушившая Жака, быстро спала, как только он вышел от Боннара, и теперь осталась лишь горькая обида. Каким он был дураком, когда позволил Марии запудрить ему мозги! На самом деле этот ангел чистоты и непорочности, которого он так трепетно обнимал на прощание, тогда, в Дьеппе, оказался ничем не лучше большинства девиц, обитающих в тавернах. Мария не смогла устоять перед искушением стать аристократкой, несмотря на то, что чувствовала отвращение к древнему старику.
Он даже перестал сожалеть о незавидном положении, в котором оказался вследствие этой пресловутой дуэли, потому что благодаря подобному стечению обстоятельств, ему удалось узнать, кем была Мария на самом деле авантюристкой. В конечном счете, даже арест не представлялся ему настолько ужасным, как грубая ошибка, которую он мог совершить, если бы пошел на условленное свидание в салон мадам Бриго.
Но все же чувства к Марии только обострились и окрепли в его сердце, особенно в их последнюю встречу. И было так мучительно изгонять их оттуда, что, чем больше он страдал, тем меньше оставалось у него желания спасаться бегством.
К тому времени, как он успел вернуться на улицу л'Абрисель, он был уже не прочь последовать совету Белена д'Энабюк, будто это не он с таким жаром говорил обратное перед дядей, президентом Фуке и братом. Он и впрямь был уже почти готов найти лейтенанта полиции и сдаться. Теперь ему было безразлично, что с ним случится.
Спрыгнув с лошади, он сам завел ее в конюшню, после чего пошел в дом.
- Я уж испугался, что тебя забрал патруль, когда не нашел здесь, сказал Пьер, - что-то ты долго добирался с улицы Жунер.
- Тебе не приходит в голову, что у человека, уезжающего из страны, могут быть личные дела? - раздраженно сказал Жак.
- Что случилось, Жак? Я не хотел тебя обидеть.
- Понимаю. А сейчас оставь меня. У меня мало времени.
- Тебе осталось только привести в порядок свои дела. Обо всем остальном я уже позаботился.
Жак удивленно посмотрел на брата и переспросил:
- Обо всем остальном?
- Да. Иди посмотри.
Проводив его в гостиную, он указал на стол, где лежали два кожаных саквояжа.
- Это деньги, которые ты мне вчера одолжил. В другом саквояже - часть причитающихся тебе семейных драгоценностей; и моя доля тоже.
- Мне не нужно твоей. Моей вполне достаточно.
Жак уже собрался открыть саквояж, чтобы разделить драгоценности, но Водрок поймал его руку.
- Брат, - сказал он, - ты пускаешься в рискованное приключение. Ты даже не имеешь представления, что тебя ждет. Что до меня, так мне ни к чему все это. Если у меня не будет хватать денег, дядя мне всегда поможет, а тебе ведь будет не к кому обратиться. Возьми их. Может быть, когда-нибудь ты и вернешь мне мою долю.
Жак крепко пожал руку. Пьер, хоть и был глубоко тронут, все же не терял самообладания.
- Торопись и скорее разбирайся со своими делами, - сказал он, - потому что, прежде чем ты уедешь насовсем, я хочу, чтобы ты заехал со мной в одно место.
Жак снова посмотрел на него в изумлении.
- Куда ты собираешься меня вести?