– У меня для тебя еще кое-что есть. – Он держал в руках бархатную длинную коробочку. Cartier. В ушах застучала кровь и откуда-то из нутра поднимался сокрушительный ужас, но мои руки не дрожали, когда я открывала футляр. Внутри было колье, ослепительное трехрядное ожерелье из розового золота, усыпанное бриллиантами. Я взяла его и поднесла к шее, улыбнулась, хотя мне казалось, что скалюсь. Рэй застегнул и подвел меня к зеркалу.
– Maillon panthère, звенья пантеры, мне показалось, что тебе пойдет. – Я смотрела в зеркало и не видела себя, перед глазами было темно. Колье свободно лежало вокруг горла, но я чувствовала, как сжимаются кольца, перекрывая воздух. Ошейник, ошейник, тебе не выбраться, билось в висках. Я подняла руку, провела рукой по гладким звеньям.
– Оно великолепно, Рэй.
***
Суббота, воскресенье и понедельник прошли внешне спокойно. Я неотвратимо стекленела изнутри, отстраненно понимая, что я снова загоняю себя в старую ловушку. Уже выбралась наружу вторая я, сильная, всегда улыбающаяся и не ведающая сомнений, и она уверенно заталкивала меня, своего бьющегося в панике двойника, на дно сознания.
В прошлый раз я смогла собрать себя целиком благодаря семье и Рэю. В этот раз помощи было ждать неоткуда.
Во вторник вечером мы ужинали, когда раздался звонок в дверь. Мы никого не ждали. Рэй удивленно пошел к двери и спустя мгновение я услышала его голос.
– Нет, это какая-то ошибка, мы не заказывали доставку, нет, я уверен, что это не я. Я не знаю, почему оплачено и почему наш адрес. И здесь нет никакой записки, у вас наверняка какой-то перебой в программе…
Я подошла.
Мальчик-курьер держал в руке большой букет из кустовых роз. Мелкие вольные свежие бутоны всех оттенков: белые, красные, розовые, сиреневые – казались запертыми в красивую золотую обертку. Как я.
«Ты поймешь, когда увидишь».
Тьяго предлагал мне выбор. На букете не было записки, имена адресата и отправителя не указаны. Так легко было притвориться, что я не знаю, что это. Ошибка, сбой в системе.
Я – настоящая встала с колен в глубинах моей души и взяла цветы.
– Это для меня.
Курьер облегченно выдохнул и ретировался из квартиры. В глазах Рэя было непонимание.
– Тебе, Мариза? Но черт возьми, от кого ты можешь получать подарки?
Я склонила лицо к цветам, вдохнула аромат. Горько.
Я подняла голову и посмотрела Рэю прямо в глаза.
– Я тебе изменила.
Он не сразу осознал смысл слов. Я видела, как в его глазах сменяются эмоции: непонимание, неверие, страх, ярость, боль.
Он поверил. Что-то было в моем лице, что не оставляло места для сомнений.
– С кем? – его кулаки сжались, он надвинулся на меня, загоняя в угол.
С кем, а не почему. Его не волновали причины. Кто-то покусился на то, что принадлежало ему, и Рэй явно не собирался оставить это просто так. Я сузила глаза.
– Неважно. Ты его не знаешь. Случайный партнер на вечеринке. На той, на которою ты не поехал. Я не спросила его имени.
Его глаза расширились, он вырвал букет из моих рук, отшвырнул, схватил меня за запястья и вывернул руки за спину, правой рукой схватил меня за челюсть, потянул вверх так сильно, что мне пришлось встать на кончики пальцев, чтобы не оторваться от пола.
– Врешь. Ты врешь, ты была с Тьяго и Аланом. Кто из них? Я убью его. А может, оба, а? Потрахалась с двумя, дрянь?
Моя голова была запрокинута назад, он сжимал мое лицо так, что казалось, сейчас треснет кость. Я с трудом могла разговаривать.
– Алана не было. Мы с Тьяго были до конца вечеринки, а потом он уехал с другом, с ними было две девушки, одна того парня, а вторая, видимо, для Сантьяго. Он вызвал мне такси, но, когда оно подъехало, отменила заказ и вернулась на вечеринку. Я была зла на тебя, пьяна. Подошел какой-то парень, пригласил танцевать, поцеловал, я не отстранилась. Потом мы поехали к нему домой. Все.
– Все? Нет, черт побери, не все!
Рэй был страшен. Всегда спокойный, добрый мужчина, он походил сейчас на раненого зверя. Потянул меня за шею вниз, силой поставил на колени, намотал рукой волосы на кулак, запрокинул голову назад, расстегнул свои брюки, спустил трусы, пальцами сжал мои щеки и давил, пока не раскрыл рот. Всадил свой член до самого горла, соси, сука. По моему лицу потекли слезы, он ударил меня наотмашь, не смей, дрянь, ты не заслуживаешь жалости. Вышел из моего рта, потянул меня за волосы вверх: так тебя драли, шлюха? Я мотала головой, нет, пожалуйста, нет, мне больно, больно. Он безумно расхохотался: больно? Нет, любовь моя, больно будет сейчас. Он вывернул мне руки назад и стал перегибать меня пополам, пока я не коснулась грудью коленей. Удерживая за запястья, задрал юбку, рванул вниз тонкие трусики. Плюнул себе на ладонь, просунул с силой во влагалище, раздирая: а так тебя драли? Вошел в меня, насаживая на свой член, как на палку. Я кричала, потеряв достоинство, молила прекратить, и, казалось, он услышал меня. Остановился, погладил по ягодицам: хватит? – я могла только прорыдать: – да, да, пожалуйста, пусти. Он не отвечал, только продолжал ласкать меня, потом с какой-то извращенной нежностью просунул палец в анус до нижней фаланги: давала ему в попу, а? Я выворачивала руки из суставов, пытаясь высвободиться, но он даже не шевелился. На смену его ярости пришло холодное бешенство, он действовал размеренно. Вынул член из вагины, приставил к заднему проходу, надавил. Я сжала мышцы, но он стал пробивать силой, раз, второй. На третий он вошел, сразу до корня, не щадя. Боль накатывала судорогами, я уже не кричала – выла, как дикое животное. Он ускорился, я слышала его тяжелое дыхание, он отпустил мои руки, схватился посильнее за бедра, стал подтягивать к себе, внутри резало осколками стекла, от боли я прикусила нижнюю губу. Внезапно все закончилось. Он застонал, остановился, оттолкнул меня, и я сползла на пол, скрутилась в клубок. Я не могла уже плакать и тихонько скулила.